Партизаны в основном прилагали усилия к уничтожению, а не к привлечению противника на свою сторону, поскольку реально оценивали существовавшее положение. Но по своему характеру их подход ограничивал рамки возможностей психологической войны. Кроме того, глубокое убеждение немцев в том, что действия партизан характеризуются «безжалостностью» и «вероломством», исключало возможность привлечения немцев на сторону партизан.

Но в обращении с пленными поведение партизан непосредственно влияло на реакцию немцев. В немецких донесениях (возможно, преувеличенно) часто подчеркивалось, что партизаны убивают захваченных в плен военнослужащих; в других донесениях приводились примеры того, как пленных пытали и глумились над телами погибших в бою солдат.

Несомненно, расстрелы и жестокое обращение с немецкими солдатами были вызваны отчасти стихийным стремлением отомстить, а отчасти отсутствием строгой дисциплины. Особенно часто это случалось на ранних этапах партизанского движения, когда контроль отсутствовал, поступающих директив было мало, а партизанские отряды не имели ни помещений для содержания и охраны военнопленных, ни возможности переправить их за линию фронта или по воздуху на советскую сторону. Проводимая же Красной армией политика, наоборот, препятствовала огульным расстрелам военнопленных, даже партизанами.

По мере расширения партизанского движения и обретения им ряда черт регулярной армии обращение с пленными улучшилось до такой степени, что партизаны могли получать сведения разведывательного характера и обращаться за поддержкой к попавшим в их руки немцам[208]. В более поздние периоды войны немецкие военнопленные нередко использовались партизанами не только для черной работы, но и для участия в боевых и разведывательных операциях. Однако правильнее, пожалуй, было бы утверждать, что страх перед партизанами до самого конца войны оставался серьезным препятствием для перехода немцев на сторону партизан – неизбежный результат широкого использования партизанами методов запугивания по отношению к немцам.

Поскольку партизаны уделяли основное внимание выполнению военных задач и попыткам оказать влияние на местное население, их усилия по ведению психологической войны против немцев сводились лишь к отдельным, проводимым от случая к случаю операциям. Вместе с тем психологическое воздействие на немцев действий партизан, экономического или пропагандистского характера, было довольно впечатляющим.

Главной трудностью ведения психологической войны против немцев было отсутствие непосредственного контакта между партизанами и немцами. Партизаны предпочитали не идти на риск, сопряженный с распространением листовок или плакатов среди немцев. Они, похоже, поняли, что воздействие печатных средств пропаганды на оккупантов окажется незначительным, а путем создания всеобщей атмосферы неуверенности и страха большего эффекта можно будет добиться скорее, чем отдельными, мелкими пропагандистскими операциями. При наличии выбора им было выгоднее убить чиновника немецкой администрации, чем положить ему на стол листовку.

Нет указаний на то, что пренебрежение печатной пропагандой явилось результатом поступавших советских директив. Но скорее всего, это так и было. Отчасти подтверждением этого является тот факт, что Главное политическое управление Красной армии, отдававшее партизанам приказы о распространении всех печатных материалов, никогда не использовало их для распространения изощренных, обращенных именно к войскам немцев, а не к войскам стран оси призывов переходить на свою сторону. Коммунистическая партия, по всей видимости, отнюдь не была озабочена привлечением немцев на свою сторону. Можно предположить, что подобное ограничение стало отражением решения высших советских пропагандистских органов, предпочитавших, чтобы партизаны сосредоточивали свои усилия на проведении операций, для которых они больше подходили. Помимо этого, им не доверяли задач, требовавших четкого взаимодействия и согласованных усилий для достижения главных целей широкомасштабной психологической войны Советского Союза, а также знания языка противника, которым политработники партизан, как правило, не владели.

Существовал и ряд дополнительных объективных факторов, снижавших значимость партизанских призывов к немцам. Их призывы были адресованы в основном к тыловым войскам и гражданским лицам, а не к военнослужащим действующей армии, но даже при этом границы были четко очерчены: в контролируемых партизанами районах не было немцев, а в районах, прочно удерживаемых немцами, о присутствии партизан не было и речи. Поэтому основные усилия прилагались в «нейтральных» зонах, разделявших немцев и партизан, а также в городах, где отдельные налеты могли проводиться с помощью местных антифашистских элементов.

Влияние партизан на моральное состояние и дисциплину немецких войск было просто поразительным, но такой успех, главным образом, объяснялся широким размахом действий партизан и их репутацией жестоких мстителей, а отнюдь не четкими и целенаправленными операциями психологической войны, проводимыми партизанами.

В ходе войны на Восточном фронте немецким вооруженным силам оказывали поддержку войска стран оси[209]. Многие из них – в частности, румынские и итальянские дивизии – действовали на юге, где было мало партизан[210]. Другие крупные части – в основном венгры и словаки, но также французы и хорваты – находились в тыловых районах, где партизаны были активны.