Когда зал вновь наполняется голосами, я опять вспоминаю свой странный разговор с Ашллин. Удочерение – вот о чем она, должно быть, пыталась сказать сквозь рыдания. Ее речь была путаной, но я уверена, что девочка говорила что-то об отъезде, о дядюшке Тоссаке, о Волфи и о том, как ей не хочется никуда уезжать. Но разве она не была бы счастлива убраться отсюда, стать приемной дочерью дядюшки Тоссака, жить в его доме с нянями, гувернерами и другими детьми, ее ровесниками? Без Мааре. Без Родана. Мне кажется, столь счастливая перспектива ее бы только порадовала. Но регент, – тот самый регент, которому положено заменить и Родану, и ей отца, – похоже, не намерен жертвовать столь ценной фигурой в этой игре. Проклятье Морриган! Кем суждено стать этой девочке в королевской резиденции?

Пока они спорят и бурно обсуждают ситуацию, я пытаюсь отыскать смысл в словах Брондуса. О том, что у Тоссака была возможность заявить о претензиях на трон, но он решил этого не делать, в итоге Коре пришлось оставаться регентом до тех пор, пока Родану не исполнится восемнадцать лет. Но ведь старый король Аэнгус умер шесть лет назад, разве нет? Ашллин отца не знала. Королевский сан оспаривается в первый после смерти бывшего правителя День летнего солнцестояния. В соответствии с законом о королях, любой мужчина, достигший восемнадцатилетнего возраста, в чьих жилах течет королевская кровь, имеет право претендовать на трон. Выбор должно сделать собрание знатных вельмож Брефны, а скреплять его, насколько я понимаю, положено как раз в ходе ритуала в День летнего солнцестояния. После смерти Аэнгуса, по всей видимости, никто не выдвинул достаточно серьезных притязаний; возможно, просто не было кандидатов. И тогда Кора вступил в должность регента. Родану, единственному сыну последнего короля, тогда было двенадцать. Получается, что три года спустя кто-то попытался оспорить его регентство, и если не Тоссак, то тогда кто? Об этом никто не сказал ни слова. Может, о тех событиях что-то знает Арку? Хотя сейчас это вряд ли имеет значение, ведь кроме Родана, желающих заполучить корону больше нет.

После долгих прений, во время которых я держу рот на замке, лорд Кора просит Мастера Арта отдать друидам арфу Донала, чтобы те спрятали ее в надежном месте и хранили до Дня летнего солнцестояния, а потом предъявили в том случае, если не получится вернуть в срок Арфу Королей. Друиды тщательно продумают все аспекты ритуала, в том числе музыку, равно как и все перемещения на месте проведения церемонии, поэтому иметь в запасе еще одну арфу представляется весьма уместным, хотя я, помимо воли, сомневаюсь, что у них не похитят и ее. Брат меня тогда ни за что не простит. Арку обещает передать инструмент брату Фараннану до его возвращения в неметоны, а Верховный Бард обязуется вернуть его после ритуала владельцу.

У меня такое чувство, что все это как-то не по-настоящему. Время не ждет, составляются какие-то планы, а я даже не могу вообразить этот ритуал. Но он с каждым днем приближается, до него осталось совсем немного, а мне еще нужно выполнить дурацкие задания Эрньи – чтобы не утратить контроль над ситуацией.

– Кира, – зовет меня мастер Брондус, и я вздрагиваю от звука его голоса, – мы не видим других вариантов, кроме как поверить тебе на слово и действовать в соответствии с твоим планом, ничего в нем не меняя. Сделай все возможное, чтобы до Дня летнего солнцестояния больше не впутываться в неприятности. Обратно в лес отправишься не одна, мы предоставим тебе сопровождающих. Как минимум двоих стражей. Нам надо убедиться, что ты вернешься ко двору целой и невредимой, причем вернешься быстро.

– Но… – пытаюсь протестовать я.

– Это не наш стиль работы, мастер Брондус, – Арку говорит как командир, не допуская никаких возражений, – я позабочусь и приму все необходимые меры для безопасности моей команды. Ну и, разумеется, придумаю надежный способ доставки арфы, если она будет у них. Все будет сделано тайно.

Судя по взглядам, которые бросают на меня Кора и его советники, они сомневаются в моей способности справиться с поставленной задачей, хотя спорить на эту тему никто из них так и не берется.

– О воротах я с мастером Брондусом поговорю позже, – продолжает Арку, – нужно будет договориться, чтобы Кира беспрепятственно могла выйти из замка, а потом их с Доналом пропустили обратно. Если у вас есть верный человек, которого в этот день можно поставить в караул у ворот, это будет нелишне.

Брондус согласно кивает.

– Само собой разумеется, – добавляет Арку, – что все услышанное и сказанное здесь останется строго между мной и Кирой. Благодарю вас за сотрудничество.

Сановники захвачены врасплох – Арку только что ясно дал им понять, что операцию контролируем мы, что так было с самого начала. Они к такому не привыкли. Когда мы уходим, я безотчетно радуюсь. Но под налетом облегчения нервы натягиваются как струна при мысли о том, сколь многое может пойти не так, о том, какая на моих плечах лежит ответственность.

– Дыши глубже, – шепчет Арку, когда мы выходим во двор. – Не торопись, всему свое время. Сосредоточься на миссии. И ради всех богов, если можешь сообщить мне что-то еще, в любое время, не стесняйся. Пойдем в комнату для репетиций. Мне нужно передать брату Фараннану арфу. Потом нам с тобой надо будет поговорить наедине.

Я жду в комнате для репетиций, разминая пальцы игрой на свирели. Угомонить разбушевавшиеся мысли удается, только когда возвращается Арку, отдав Верховному Барду арфу Брокка. Ашллин, надеюсь, уже не ждет меня на дубе – времени прошло немало.

– Вот что, – говорит Арку, присаживаясь на скамью и глядя на меня, – от Киры я такой речи не ожидал. Не думал, что она бросит вызов регенту, Верховному Друиду и Верховному Барду, вместе взятым. Как руководитель миссии прошу тебя аргументировать это решение, которое ты приняла, не посоветовавшись со мной.

– Им всем известно, что я никакая не Кира. Там не было ни стражей, ни кого-то еще, кто мог бы меня услышать.

– Так в эти игры не играют. Ты с начала и до конца не выходишь из своей роли, разве что по моему разрешению. В безопасном месте – например, на хуторе Очу и Маэн – мы можем дать себе передышку и ослабить бдительность. Но только с моего разрешения.

Как бы я ни уважала Арку, не могу заставить себя извиниться.

– Я не забыла правила, а всего лишь пошла на продуманный риск.

– А мне показалось, что твой рассудок попросту затмили чувства, – замечает Арку.

– Да, я действительно разозлилась. Расстроилась. Переживала за члена нашей команды. Думала, все ли с ним будет хорошо, удастся ли мне его вовремя вернуть, доверят ли нам арфу. Меня мучает вопрос, знают ли эти могущественные вельможи – регент, друиды и прочие – больше, чем готовы рассказать, и я ничего не могу с собой поделать. У меня такое сувство, что в этой головоломке не хватает какого-то фрагмента – не самой арфы, а чего-то еще.

Арку через силу улыбается, хотя выглядит теперь подавленным и утомленным. Меня это пугает. Во время совета он казался таким, как всегда на острове – сама бодрость, уверенность и умение владеть собой.