– Поеду-ка я в гости к старинному другу! Почитай, лет двадцать не виделись.

Моего коллегу, пресс-секретаря казахского президента, такое решение, похоже, очень даже устраивает – не надо тратить вечер на выказывание знаков внимания московскому гостю. Но есть проблема – прямо из аэропорта нас отвезут в загородную резиденцию, где мы и будем спать-почивать.

– До города я вас довезу. А как вы от своего друга назад вернетесь? Такси туда не поедет, да и охрана ночью его на территорию не пропустит.

– Что ж, значит, не судьба!

Утопающая в зелени резиденция – царство горной прохлады. Говорят, здесь жили все коммунистические правители Казахстана, от Брежнева до Кунаева. И вот в эдаком оазисе беззаботного кайфа нам предстоит провести ночь и весь завтрашний день. Хорошо, если они будут такими же беззаботными, как этот вечер: шефа нет, и делай, что хочешь! Но появляется озабоченный Лев Суханов, и надежды на безмятежное времяпрепровождение исчезают, как мираж в бескрайней казахской степи.

– Лев Евгеньевич, а шеф-то где?

– Ужинает с Назарбаевым.

– Он ночевать тоже здесь будет?

– Неподалеку, – Суханов не настроен говорить на отвлеченные темы и, по всему видно, преисполнен бюрократической отвагой. – А вот тебе сегодня ночевать не придется. Есть поручение шефа – к утру подготовить речь, которую он завтра произнесет после подписания договора на торжественном ужине. Минут на пять-десять, не больше, но чтоб в конце непременно несколько фраз на казахском.

– С казахским у меня, знаете ли, как-то не очень – читаю и перевожу со словарем.

Суханов шутку не воспринимает:

– Так узнай у кого-нибудь из местных. В общем, разместишься – и за работу. Машинистка Бориса Николаевича в твоем распоряжении.

Комнату, которую мне выделили для работы, пришлось уступить охранникам – им не хватило мест в спальнях. Работаю в холле, сидя на диване. Передо мной журнальный столик с вазой фруктов и кое-какими напитками. В общем, расхолаживающая обстановка. За свою недолгую бюрократическую жизнь я написал для шефа немало речей, но ни одна из них не давалась с таким трудом. Видимо, здесь не располагающая к таким занятиям обстановка. Просидел едва ли не всю ночь.

Утром мучаюсь от бессонницы. С удовольствием бы выпил чего-нибудь расслабляющего и завалился спать. Хорошо лишь одно – шеф моей писаниной остался доволен. Особенно ему понравились несколько фраз на казахском, которые он без труда заучил наизусть (все-таки отличная у мужика память!) и несколько раз произнес их при мне, дабы не ошибиться в произношении. Чудак Суханов сказал ему, что я неплохо владею казахским: мол, недаром Павел в Ташкенте учился.

Большая часть дня проходит в безделье – шеф опять уединился с Назарбаевым и ведет разговоры с глазу на глаз. Договор о дружбе и сотрудничестве между Казахстаном и Россией подписывается уже под занавес дня. Процедура занимает не более получаса. После нее – торжественный прием. Казахский язык Ельцина производит фурор. Хозяева радуются как дети. В остальном ужин как ужин. С возлияниями, в какой-то момент перешедшими грань желательного.

…Ощущение наступившего воскресенья – утренняя прохлада и всеобщее похмелье. С кем ни заговоришь, от всех исходит аромат ночного застолья. К счастью, на утро не намечено никаких официальных мероприятий. День начинается с любования игрой двух президентов в теннис. Наш демонстрирует характерную ему агрессивную манеру игры, но получается не слишком правдоподобно. Соперник не особо старается выглядеть на площадке бойцом и стучит по мячу скорее в угоду гостю. Члены делегации (казахская сторона делает это убедительней и, я бы сказал, самозабвенней) страстно сопереживают и возгласами поддерживают своих кумиров. К счастью, матч длится недолго.

Дальше – опять ничего серьезного. Едем в Талгарский район, в совхоз имени Панфилова, смотреть соревнования конников. Но начинаются они не со скачек, а с национального ритуала одаривания дорогого гостя – Ельцину преподносят молодого и чертовски породистого жеребца. Потрясающе красив! Глаз не оторвать! С ужасом ожидаем, что шеф захочет его оседлать и прогарцевать перед трибунами. Видимо, и Назарбаев этого опасается, а потому распоряжается приступить к спортивной части программы. Ельцин, выбрав понравившегося ему всадника, демонстрирует характерную ему агрессивную манеру спортивного боления. Получается не ахти.

И, наконец, вот она, кузница советских конькобежных рекордов – высокогорное плато Медео! Здесь можно стоять и часами любоваться то катком, то величественным урочищем стремительной Алмаатинки. Шеф демонстрирует интерес и к тому, и к другому, но как-то вяло, без присущего ему азарта. Наверное, слегка притомился и уже живет ожиданием завершающего визит мероприятия – отдыха в долине у горной речки.

В общем-то, отдых как отдых. Так испокон советского века расслаблялись на природе все партийные бонзы – обильная еда, море выпивки, угодливая челядь и, конечно же, услаждающие слух и глаз популярные артисты. Здесь все то же самое, только с национальным колоритом – казахские юрты в тени ветвистых деревьев, чем-то похожих на наши осины, бурный ручей с чистейшей, как слеза, горной водой, музыканты, самозабвенно исполняющие песни на слова Нурсултана Абишевича, и столы со всевозможными казахскими яствами, главное из которых – лежащие на огромных блюдах вареные лошадиные головы. Из наднациональных атрибутов застолья – обилие выпивки на любой вкус.

Ельцин, под присмотром Александра Васильевича, трапезничает в по-байски роскошном шатре хозяина. Суханов, явно недовольный тем, что его разлучили с шефом, отправляется в юрту к ближайшим помощникам Назарбаева. Я же отдаю предпочтение обществу охранников российского и казахского президентов, тем более что на это мероприятие Коржаков взял старых служак, с которыми у меня взаимная симпатия. Их компания кажется мне веселее сановной. Если в нашей юрте произносятся немногословные тосты за боевое братство и рассказываются веселые байки из жизни телохранителей, то в той – долгие и заунывные здравицы в честь президентов, осчастлививших народ своим избранием на этот высокий государственный пост.

Где-то спустя час после начала пикника у Ельцина рождается куражливое желание окунуться в ледяную воду. Понятное дело, Назарбаев, а следом и все остальные, принимаются отговаривать. Чудаки! Не понимают, что для него сейчас важнее важного – продемонстрировать удаль. Чем больше голосов простонет: «Не надо!», тем решительней и несговорчивей он будет настроен. Раздевшись до трусов, шеф лезет в речку. Коржаков, движимый чувством долга, самоотверженно страхует охраняемое тело от падения на камни в бурном потоке. Следом за президентом России, в воду лезут преисполненные верноподданническими чувствами сопровождающие его лица. Правда, не все. Те, что измучены циститом и простатитом, сопереживают на берегу.

Купание в ледяной воде дает новый импульс застолью. Сидим в шатре, поедаем лошадиную голову (вкусно, но лошадку все-таки жалко) и слушаем доносящиеся с поляны старинные казахские мелодии, удивительно гармонирующие с величием окружающего мира. Вдруг у музыкантов случается какая-то заминка, а после нее все идет вразрез музыкальному ладу. Многоопытный охранник Юра Одинец радостно хлопает ладонью по столу: