А кого же можно считать истинными защитниками Белого дома? Тех, что в голоде и холоде простояли на баррикадах три дня и три ночи. Люди, наделенные разным жизненным опытом, по-разному образованные, имеющие разный социальный статус и уровень материального благополучия, а главное, исповедующие разные политические убеждения или вовсе рафинированные нигилисты, – они стояли бок о бок! Это был уникальный феномен гражданского единения, примеров которому не отыскать ни до, ни после августа 91-го. Какие жаркие споры велись ночами у костров! Но, несмотря на очевидное разномыслие, люди были сплочены общей целью – стремлением добиться права строить свою жизнь без оглядки на обветшалые догмы правящей партии и ее вождей, отождествивших политику с закулисными интригами, а собственное благополучие – с интересами государства.

Уже после, когда все закончилось и мы собрались у президента-победителя в Архангельском, он произнес с гордостью: «Сотни тысяч людей пришли защитить Ельцина!». Наверное, ему так представили то, что происходило в эти три августовских дня. На самом деле, все выглядело по-другому. Среди защитников Белого дома были и те, кто симпатизировал российскому лидеру и даже считал его своим кумиром, и те, кто сомневался в нем и как в политике, и как в человеке. Консолидировал не он, и даже не призрачные идеи свободы и демократии, о которых в ту пору едва ли не у каждого было собственное представление. Консолидировало ощущение того, что это есть наш общий шанс начать новую жизнь – достойную и справедливую, без лицемерия и обмана.

…Вот и подошел к концу второй день путча, этой самой большой политической нелепицы советской эпохи, похоже, подводящей черту под горбачевской перестройкой. Сколько еще продлится наше «великое сидение» в Белом доме? Думаю, день-два, не больше. Вчера, 19 августа, у меня еще было ощущение какой-то неопределенности относительно его исхода, но сейчас ни на йоту не сомневаюсь – победа будет за нами!

Но как же я устал от всей этой суеты и нервотрепки! С удовольствием сейчас выпил бы рюмку чего-нибудь крепкого и завалился спать на пару-тройку часов. Кстати, в чем у меня нет нужды, так это в выпивке и закуске. Ко мне в кабинет весь день идет нескончаемый поток журналистов, советских и зарубежных, и почти каждый в качестве жеста поддержки и солидарности вручает презент, своего рода «паек фронтовика». Наши приносят водку с колбасой и баночками чего-нибудь маринованного, западники – виски или коньяк с конфетами и фруктами. Все попытки отказаться отвергаются с негодованием. В итоге одна из полок в стенном шкафу уже ломится от ненужных даров с «большой земли». А ненужные они, потому как не ко времени. Сейчас не до выпивки и не до закуски.

Правда, произошел сегодня один забавный эпизод, выпадающий из общей тенденции корпоративной солидарности. Где-то около пяти вечера ко мне заявились двое коллег из «Комсомолки», они же сотоварищи по поездкам в «горячие точки» и просто друзья по жизни – Дмитрий Муратов и Андрей Крайний, великие скептики, способные осмеять самого Господа Бога. Но за отсутствием такового, понятное дело, принялись осмеивать меня, а заодно и все происходящее внутри и вокруг Белого дома. Но в основном все же меня. И за звонкоголосые воззвания к народу, которые строчу вот уже второй день подряд. И за висящий на вешалке «Калашников», который, если в здание войдет «Альфа», даже с предохранителя снять не успею. И за небритость, которой якобы похожу на затравленного революционной матросней комиссара-разночинца времен Октябрьского переворота.

– Ладно, Крайний, Вощаныча мы навестили, духом его революционного романтизма прониклись, – теперь можно и восвояси!

– Как это «восвояси»?! – Крайний смотрит на Муратова с возмущением, будто тот неожиданно для него и для самого себя предложил сей же момент добровольно принять обет воздержания во всем, что так или иначе связано с естественными позывами их еще не состарившейся плоти. – А выпить за победу демократии?

Тут уже настает мой черед удивляться:

– Пришли с пустыми руками и собираетесь что-то тут выпивать? Мне вас, ребятки, угощать нечем, да и некогда.

– Ну, насчет «нечем» это ты, брат, другим расскажи, – Крайний окидывает кабинет цепким взором не привыкшего к безденежью таможенника. – А вон в том шкафчике у тебя что?

– В том шкафчике у меня служебные документы, как и во всех прочих. И не надо шарить тут по шкафам, не у себя в редакции.

– Сейчас мы с тобой, Митя, примем по сто грамм документов чрезвычайной государственной важности! – и Крайний тянет на себя дверцу шкафа. – Ба-а! да с такими запасами мы тут можем сидеть до полной и окончательной победы демократии в нашей стране!

Муратов смотрит на меня с осуждением: мол, как нехорошо товарищей обманывать! Но, видимо, разглядев в моем поведении какие-то оправдывающие обстоятельства, милостиво дозволяет:

– А ты, Вощаныч, работай, работай, не отвлекайся. Мы тут у тебя в уголочке, тихонечко, за все хорошее и светлое…

К счастью, друзья-шутники посидели в уголочке недолго. Ровно бутылку шотландского односолодового виски.

…Обстановка в городе накаляется. В вечерней программе «Время» объявили о введении в Москве комендантского часа. Наш премьер Силаев уже несколько раз звонил Анатолию Лукьянову, одному из лидеров ГКЧП, и тот всякий раз уверял его, что штурма Белого дома не будет. Но от военных поступают сообщения, что они получили приказ готовиться, и что Министерство обороны довело до командиров подразделений детальный план «действий по восстановлению в столице законности и порядка». Нейтрализация российского руководства (поименный список якобы составлен и утвержден) поручена подчиненной КГБ группе «Альфа», которая приведена в полную боевую готовность. В Москву введены подразделения Кантемировской и Таманской дивизий, а также Тульской дивизии ВДВ. А час назад в приемную Ельцина позвонил не представившийся сотрудник столичного ГАИ и сообщил, что военные уже взяли на себя патрулирование центра города.

Масла в огонь подливают и наши депутаты. Часа не проходит, чтоб кто-то из них не пришел в приемную президента и не принес «архиважную» и «архисекретную» информацию. Суть ее практически одна и та же – вот-вот начнется штурм, кровавый и беспощадный. И получена она тоже одним способом – благодаря личным отношениям с кем-то из очень близких к ГКЧП людей: «Как вы понимаете, никому другому он бы и под пытками не открылся!». Кстати сказать, наши доблестные вояки, вице-президент Александр Руцкой и назначенный вчера министром обороны России генерал Константин Кобец, тоже вольно или невольно нагнетают страсти. Но их я еще могу понять – военные люди оказались в привычной для себя напряженной атмосфере войсковой операции. Депутатов (не всех, но многих) не понимаю. От их суетной «разведдеятельности» за версту несет лицемерием и позерством.

Не могу избавиться от ощущения, что во всем происходящем присутствует налет ненатуральности, какой-то игры в путч, причем с обеих сторон. Конечно, к Краснопресненской подтянуты танки, и далеко не игрушечные. Но все же нет никаких оснований утверждать, что они в любой момент могут открыть огонь по Белому дому и по людям вокруг него. С командирами подразделений, стоящих на подступах к Пресне, в этот день не довелось пообщаться, не мой уровень, но с офицерами среднего звена поговорил. Они, конечно, отвечали с большой неохотой, но даже по тому, что цедили сквозь зубы, чувствовалось – им не по душе выполнять то, что приказано выполнить. Это явный признак потери мотивации, которая зачастую и приводит к бездействию и поражению.