Потом наступила темнота. Перед темнотой в голове Ганина мелькнуло: «Откуда Шиве взяться в этих краях? Не иначе наколдовала Агафья». «Старая карга», – успел подумать он и потерял сознание.

– Андрий! – призывал его к себе Господь. – Андрий, встань и иди!

Он нащупал рукой крест, даденый в тюрьме отцом Дормидоном, поднес его к губам и поцеловал. Потом открыл глаза и увидел, что миражи продолжаются: вместо Господнего лика – сияющего, как предполагалось, – над ним нависали чубатые лица братьев Солодовниковых и осунувшееся усатое лицо Виктора Сергеевича.

– Сгиньте, черти, – слабо отмахнулся Ганин и выставил вперед крест. – Сгиньте перед крестом.

Лица приобрели изумленные выражения, рты пооткрывались.

– Совсем тронулся, – донесся до Ганина диалог.

«Воды неси!» – «Сам неси!» – «Ты, Серега, чистый вахлак. Зачем так сильно бил?» – «А ты видел его, Степа? Страшно мне стало. С мечом на меня попер».

В лицо Ганину плеснули воды. Пахнуло аммиаком – так едко, что Ганин, вдохнув пары, закашлялся.

– Откуда вода? – прошептал он. Силы говорить в полный голос еще не восстановились.

– Что? – нагнулись к нему лица.

– Откуда набрали воду?

– Откуда ты воду принес, Серый?

– В ведре была, под лестницей.

– Здесь кран есть, – сказал Ганин. – Водопровод. Ведро под лестницей, чтобы ночью по-маленькому ходить.

Гости опять заспорили, шумно, с матом, щедро жестикулируя. Судя по всему, вновь обвиняли непутевого Серегу. Мир в глазах Ганина в это время обретал очертания. Вновь принесли воды – на этот раз чистой, протерли лицо.

– Не сломал? – Серега повернул голову Ганина за подбородок, разглядывая место, куда пришелся удар. – Пошевели челюстью.

Ганин пошевелил. Было больно, но челюсть могла опускаться и подниматься самостоятельно – кажется, не сломал. По числу пропущенных ударов, подумал он, этот сезон мог дать фору всем другим.

Степан Солодовников поднял с пола упавший меч.

– Горячий, – констатировал он. – Злится, что кровушки не дали попить.

– Напился уже за свою жизнь, – сказал Серега. И, любуясь уходящим к потолку лезвием, словно бы и не лежавшим в земле восемь веков, добавил: – Ну чисто дьявол.

От присутствия братьев дом оттаял, забыл обиду, даже дышаться в нем стало легче. В братьях изба почуяла родных, деревенских. Ощутила дружественный дух взамен враждебного городского, непонятного ей.

Ганин задумался: то, что он наделяет избу одушевленностью, это следствие Серегиного удара или что-то еще? Хотелось думать, что виноват удар. Но ведь бегала печь по избе? БЕГАЛА? И крыша съехала набок?

Ганин поднял глаза.

Крыша была на месте.

– Плохие новости, Андрюха, – склонился над ним Виктор Сергеевич. – Готов воспринимать?

Он пощелкал пальцами перед носом Ганина, и тот был вынужден кивнуть, хотя плохие новости были нужны ему меньше всего. Галя ушла. Проклятая деревня обвела его вокруг пальца и исторгла – какие новости хуже этого могут быть? Но, видимо, так заведено: черная новость тянется, как сопля из носу. И кажется уже, что перебор по худым новостям, ан нет – за одной из сопливого носа, каким временно стала судьба, показывается другая.

На заднем плане Серега взмахнул мечом, рубя воздух: «Кийя». Заворчал Степа: «Полегче размахивай. Чай тут люди живые, а не капуста».

– Ты, Андрей, телевизор смотрел последние дни? – спросил Виктор Сергеевич.

– Нету тут телевизора.

– А газеты читал?

– И газет нету. А есть здесь только забытые смертью люди – то ли живые, то ли еще какие, и всем за сто лет.

– Это хорошо, что за сто, это очень даже хорошо. Глядишь, новостей не знают…

Виктор Сергеевич, сидя на корточках перед Ганиным, покручивал ус. Голос его был уставшим, и в годах он, словно соревнуясь с жителями Дубков, прибавил лет двести.

– Сдали вы, Виктор Сергеевич, – не удержался, съязвил Ганин. – Говорил вам, меньше берите в голову всякое.

– Сдашь с вами, Андрей, – он хлопнул себя по коленям и решительно поднялся. – Значит, так. В новостях мы – наипервейшие герои. Съемочная группа в город к сроку не вернулась. И они считают, что в лесу положили их мы. «Кровавые мародеры, которые прельстились дорогостоящей аппаратурой» – вот что говорят про нас в новостях. Ищут нас, Андрюха, пожарные, ищет милиция. И бритые головорезы, у которых отжали мы меч и монеты, тоже ищут.

Вот тут-то в глазах Ганина крыша избы и съехала набок окончательно. А печь – предательская, подлая, мелкими шажками пошагала к выходу и, хлопнув дверью, была такова.

– Вы это видели? – спросил Ганин. – Печь ушла.

Братья Солодовниковы пожали плечами: чего взять с ушибленного?

Пока кидали в спешке вещи, а ошалевший Андрюха Ганин силился переварить услышанное, стали известны подробности. Виктор Сергеевич по дороге на Москву задержался у приятеля в Новгороде. Дня через четыре случайно увидел сюжет местного телеканала об исчезнувшей в лесу съемочной группе. В последний раз группу видели в компании банды черных копателей, объявил телеканал. «Банды» именно так назвали в эфире развеселую компанию, политкорректно умолчав, что съемочную группу в поход с бандой отправил сам губернатор. «Члены банды известны сотрудникам правоохранительных органов. Они подозревались в хранении и распространении оружия и наркотических средств», – казенным языком резюмировал телеканал.

Дальше Виктор Сергеевич смотреть не стал: вместо Москвы он двинул к братьям в деревню: предупредить, если еще успеет. Уже в пути услышал, что полиция поднята по тревоге, эмчеэсники прочесывают лес в поисках тел, организованы добровольческие патрули. Кто такие эти добровольцы, он представлял довольно ясно: подтянувшийся со всей округи сброд, охочий до стрельбы по живым мишеням.

Братья Солодовниковы об этом ни сном ни духом. Валили тайком государственный лес, пили пиво. Верить во все отказались. Серега зевал, разомлевший от жары, слушая рассказ: «Брехня!»

А потом вперед полиции заявились к ним на порог бритоголовые мужики – те самые, что были с Фокой в ту ночь. И Фока был с ними, тревожный и злой. Кинул им вдогонку нож.

– Летели мы по полюшку аки Пегасы, – подключился к рассказу Серега. – А они в спины нам кричат: «Ату, ату!» И Фока наш возьми да и швырни перо. Вот тут пролетело, – Серега чиркнул ладонью по голове. – Срезал кудрю.

– Хорошо, что не из ствола пальнул, – подытожил Степан.

– Хорошо.

Мамка братьев, на счастье, уехала накануне гостить в другую деревню: оставлять дом им было легче.

– Вернемся ишо, – завершил рассказ о приключениях Серега. – Когда отомстим!

Было видно, что Серегин деревенский мозг не до конца понял всю серьезность ситуации.