– Тебе надо успокоиться и смириться с неизбежным. Дети рано или поздно взрослеют, ничего тут не поделаешь! – Он покровительственно похлопал друга по плечу. – Фруте уже не ребенок, он вправе…

Йорген отдернул плечо.

– Вот именно – рано! И вообще, я не говорю, что он ребенок. – На нервной почве Йорген сам себе противоречил. – Я говорю, что мечом он владеет… – чуть не сказал «паршиво», но вспомнил, что у брата это самое больное место, и вовремя поправился: – …недостаточно профессионально для противостояния незнакомым тварям. И вообще, что-то многовато становится избранных на единицу площади, не находите?

И тут неожиданно для всех подал голос маг Легивар, сказал очень спокойно и рассудительно:

– Не знаю, как вы, господа, но лично я нахожу это вполне объяснимым и закономерным. Как известно, окружающий нас мир населен некоторым количеством добрых богов. Судя по всему, каждый из них призвал своего, так сказать, «представителя» для борьбы со Злом. Возможно, они сделали это преднамеренно, посчитав Тьму явлением слишком масштабным, чтобы смертный мог с ним справиться в одиночку. Или же просто не договорились меж собой. В любом случае каждый из нас избран, и если мы будем действовать сообща, то с большей вероятностью добьемся успеха. Вы, разумеется, согласны, господа?

Он не видел причин, почему бы «господам» возражать. Лично его только что им же сочиненная теория устраивала как нельзя лучше, позволяла вновь возвыситься в собственных глазах.

Но у Йоргена были иные приоритеты.

– Лучше бы ваши добрые боги боролись со Злом сами, а чужих младших братьев не втягивали! На свете пруд пруди смертных, зачем призывать сразу двоих из одной семьи?!

– Один от альвов, другой от нифлунгов, – тихо предположила Гедвиг.

Черного Легивара она недолюбливала, но идею его сочла здравой.

– Неужели у них не нашлось для этого чистокровного альва и чистокровного нифлунга?! Что, свет клином сошелся на братьях фон Раух?!

«Сошелся! Именно – сошелся!» – подумал Семиаренс Элленгааль и рассмеялся так горько, что невольно привлек к себе общее внимание. На него посмотрели испуганно, но ничего не спросили – постеснялись.

– Ланцтрегер, – снисходительно вздохнул боевой маг, – разве не учили вас в детстве, что смертным не дано постичь промысел богов? И уж тем более нет смысла его оспаривать! Мы все здесь неслучайно, и не в нашей воле что-либо изменить… Ответьте лучше: принимаете ли вы мое предложение?

Окружающие молча кивнули.

– Делайте что хотите! – плюнул Йорген.

Он и сам устал спорить. Бакалавр прав, что толку сотрясать воздух, когда дело уже сделано: по божьему ли промыслу, по собственной ли дурости, но Фруте затесался во Тьму. Не брать же его за ручку и вести домой, бросив на произвол судьбы будущего… шурина, что ли, и его возможную жену? Остается одно: насколько это возможно, обеспечить брату безопасность. Для этого необходимо как минимум быть рядом…

– Делайте, что хотите! – повторил он. – А ты, братец, имей в виду! Если тебя какая-нибудь тварь, тьфу-тьфу, чур меня чур, сожрет…

– …домой не возвращайся! – хихикнула ведьма, что-то свое припомнив.

Но Йорген был не настроен шутить.

– Нет! Тогда я сам домой не вернусь!

«А сколько лет ему, вопрос?» —

«Пятнадцать!» – «Только-то? Эй, розгу!»

А. С. Пушкин

Сначала Кальпурцию было забавно наблюдать за Йоргеном: из младшего брата, легкомысленного и беспечного, тот стремительно превращался в старшего, заботливого и ответственного. «Ничего, – мстительно думал силониец, – тебе это лишь на пользу пойдет! А заодно, может, поймешь, почему я так не хотел, чтобы Гедвиг оставалась с нами…»

Но очень скоро ему самому пришлось понять: дали, пожалуй, маху добрые боги, воссоединив братьев фон Раух в таком неподходящем месте, в такое неподходящее время!

Он пришел к этому заключению в тот момент, когда некая тварь, человекоподобная с виду, но имеющая вместо кистей рук острые как ножи костяные выросты, всадила свое оружие Йоргену в плечо. Целилась она не в него, а в фон Рауха-младшего, прямо в голову, и попала бы непременно, хоть и была довольно неуклюжа и медлительна. Именно поэтому Йорген и успел в самый последний миг – подскочил, оттолкнул застывшего от ужаса мальчишку, но сам попал под удар. А потом стоял, зажав рану ладонью – кровь текла между пальцами, – и улыбался блаженно, радовался: вот я какой хороший брат! Плевать ему было тогда и на собственную жизнь, и на Тьму с ее тварями, и на добрых богов с их промыслами. Уберег – вот главное!

И это было только начало.

Чем дальше к востоку, тем тяжелее становился путь. И дело не в тварях – их вроде бы не становилось больше. Просто стала остро ощущаться нехватка еды. Воды, хвала Девам Небесным, в землях Тьмы оставалось вдоволь. Некоторые источники оказались отравленными угнездившейся в них дрянью (хорошо, что Гедвиг умела безошибочно чувствовать яд, что бы они без нее делали?), но многие оставались чистыми, гибель от жажды путникам пока не грозила. А вот мешки с провизией становились всё легче. Поверив россказням десятилетней давности, типа «поля родят хлеб не лучше, но и ненамного хуже обычного, дикий зверь и всякая домашняя скотина плодятся, как и прежде, им не вредит Тьма…», путники рассчитывали пополнять запасы в пути. Куда там! Давно заросли бурьяном непаханые поля, вместо дикого зверя и домашней скотины блуждала по лугам и лесам одна лишь нежить и друг друга жрала…

Что старший фон Раух тайком скармливает брату чуть не половину своей дневной порции, случайно заметил Кальпурций Тиилл и молчать не стал, принялся отчитывать и увещевать. Все они его отчитывали и увещевали, а Фруте еще и обижался: опять с ним как с маленьким, не надо ему лишнего – своего хватает! Йорген изображал раскаяние, признавал, что вел себя глупо, обещал впредь быть умнее… А что толку? По лицу было видно: стоит отвернуться – примется за старое. «Дождешься! Буду тебя с ложечки кормить и кусочки считать!» – грозила ведьма. Йорген отсутствующе улыбался. Под глазами у него легли синие тени, а губы казались почти белыми… Зато он был хорошим братом! Ему не в чем был себя упрекнуть!

…И глядя на это, Семиаренс Элленгааль постепенно менял свое мнение.

«Почему я вообразил, будто именно Йорген должен принять сторону Тьмы? – говорил он себе. – Они братья – и что с того? Разве нам не известны случаи, когда близкие родственники имели одну линию фатума на двоих?! Фруте – слабый и нежный юноша, разве под силу ему победить Тьму, кто бы ее ни воплощал? Другое дело – его брат, он-то способен на многое. «Ловкое приспособление для истребления чудовищ» – очень метко сказано! Но Йорген – не убийца. И личные отношения для него, к сожалению, значат неизмеримо больше, чем абстрактные рассуждения о Свете и Тьме. Только одно может заставить его поднять руку на кого-то из друзей: если опасность будет угрожать Фруте. Вот зачем он здесь. А братоубийство – это один из самых страшных грехов, разве можно с его помощью победить Зло? Скорее уж преумножить! Нет, непохоже, чтобы роль олицетворения Тьмы в этой игре досталась нифлунгу-полукровке. Значит, остаются молодой человек, ведьма и маг… Юные, трогательные существа, так мало прожившие на свете… Ах, как все это горько и несправедливо… Но пусть лучше так, чем родная кровь!..»