Называлось сие нелепое создание – кур. Еще сам солтес Трех Холмов, провожая в путь, предупреждал: «Особливо берегитесь кура». Да, этого надо было беречься! Таким уж создала его Тьма, что сытости он не знал, стремился сожрать все подряд, невзирая на форму, размер и уровень боевой подготовки. Ел до тех пор, пока не заканчивалась еда или пока не лопалось брюхо. Тогда кур издыхал, но до этого доходило редко – не так уж много добычи водилось в искалеченной Тьмой степи. К тому же ее еще догнать нужно было. Другие темные твари вовсе не стремились послужить пропитанием для своего ненасытного собрата. Но не всем везло. Когда кур налетел, выпятив объемистое пузо, нелепо раскорячив культи крыльев, клокоча длинным тонким горлом, жадно раззявив клюв, вращая бессмысленными круглыми глазами, и Йорген одним красивым взмахом меча распорол его утробу – оттуда чего только не повывалилось. В куче полупереваренных остатков удалось различить головы и конечности по крайней мере пяти крупных, в рост человека, тварей. Это не считая разной мелочи и предметов вовсе несъедобных, вроде хорошего чугунного котелка, маленькой деревянной скамеечки и отреза плотной ткани с рисунком «огурец».

– Вот это прорва! – с восхищением присвистнул Йорген, вороша мечом смрадную кучу. – И как в него столько поместилось!

– Йорген, друг мой! – простонал Кальпурций, с трудом сдерживая рвотные позывы. – Ну что за необходимость копаться в этой мерзости? Неужели тебе самому не противно?

– Противно! – охотно согласился Йорген, чтобы не выглядеть слишком уж толстокожим, на самом деле ему было все равно. – Но меня Гедвиг просила подсчитать. У нее профессиональный интерес, а сама она не может.

– Правда?! – вскричал силониец, мгновенно позабыв собственные горести. – Давай я тебе помогу! Смотри: голова! Ты ее посчитал, не забыл?..

«Вот она – любовь!» – усмехнулся про себя ланцтрегер.

…Кроме нелепого кура, они изничтожили еще множество всяких тварей. Но только тех, кто сам на них нападал. Сытых не трогали – пусть живут пока, зачем на рожон лезть? «Мы должны бороться не с последствиями, а с причиной Зла», – важно изрек по этому поводу маг Легивар и был немного удивлен, что спорить с ним никто не стал.

Как ни странно, но то, что в землях Тьмы чудовища не боялись солнца и охотиться могли круглые сутки, имело свою положительную сторону. Ночь была опасна, но не страшнее дня и вроде бы даже мирной казалась, особенно в сравнении со страшными атаками тварей на спящие города Запада.

– А говорили: «Тьма! Тьма!» – удивлялся вслух Кальпурций. – Ничего особенного! Здесь даже спокойнее, чем у нас… в смысле у вас! – Родную Силонию он в виду не имел. – По крайней мере по ночам спать можно!

– Это называется «глубокие тылы противника», – пояснил ланцтрегер фон Раух. – Вспомни наш разговор об утках. И потом, может быть, здесь и спокойно, но жизни-то нет! Истреблена под корень!

Да, жизни не было. Были мертвые селения, укрепленные не хуже Трех Холмов, но выеденные изнутри до последнего жителя, и села, вымершие от чумы, – ветер до сих пор развевал обрывки черных полотнищ на стенах. Встретился один полузаброшенный город, населенный голодными безумцами, настолько утратившими человеческий облик, что по сравнению с ними даже шторб показался бы импозантным красавцем. Они держались небольшими стаями и пытались нападать, хотя от истощения едва стояли на ногах – настоящие ходячие скелеты. Сколько-то их пришлось убить вынужденно. Магический жезл получил новую порцию загубленных жизней, вновь напитался кровью. Потом долго не хотелось разговаривать, было стыдно и тошно. С тех пор в города и поселки больше не лезли, обходили далеко стороной.

Возле брода через широкую реку со странной маслянисто-черной водой встретился зойг, очень заморенный и вялый – видно, нынешних обитателей степи его слезы и мольбы не умиляли. Не попалась в ловушку и Гедвиг Нахтигаль. Хоть и принадлежала она, по определению гамрского привратника, к «бабьему населению», но зло почуяла сразу, на то и была ведьмой. Не почуял опасности боевой маг Легивар, кинулся спасать дитятко. Йорген фон Раух потом долго мстительно хихикал, наблюдая эффектный фонарь под глазом друга Тиилла.

За что и воздали ему Девы Небесные по заслугам – не потешайся над чужой бедой! На переправе высунулась из черной воды костлявая рука, ухватила за ногу и потащила вглубь. Ногу спасти удалось. Сапог – нет, канул в пучине. Думаете, смешно? А попробуйте сами отыскать замену посреди мертвой, не первый год как обезлюдевшей степи!

– Не представляю, как теперь быть! Просто не представляю! – сокрушался разутый на одну ногу ланцтрегер, шевеля мокрыми пальцами. – Придется ходить по миру голым и босым. Как сиротка Эвелина!

Существовал в западном фольклоре такой известный персонаж: девушка редкой красоты, но бедная настолько, что «ходила в мешковине, по снегу босиком». Впрочем, дальнейшая судьба сиротки сложилась совсем неплохо: проезжий король опознал в ней родную дочь, похищенную злодеями из колыбели, забрал с паперти во дворец, «одел в парчу лиловую и в золото обул» (что для нас особенно интересно!), а под конец удачно выдал замуж за прекрасного принца. Но Йорген фон Раух на такую завидную перемену в жизни, сами понимаете, не рассчитывал и возместить потерю мог единственным способом: найти подходящий труп и забрать его обувь себе. А до тех пор вынужден был ковылять по колкой траве, кое-как обмотав ногу рогожей, снятой с жезла.

Конечно, ему было неудобно. Однако и нестерпимых мук он, положа руку на сердце, тоже не испытывал. Но такой уж странный характер был у Йоргена фон Рауха, что страдания настоящие он ото всех скрывал, терпел до последнего, пока попросту не сваливался. Зато из-за какой-нибудь ерунды мог целую трагедию разыграть – развлекался он таким образом. Вот и на этот раз шел и хныкал, жалуясь на горькую свою участь, а Гедвиг с Кальпурцием его утешали и уговаривали потерпеть.

Добился того, что благородный силониец, проникнувшись состраданием, предложил ему собственную обувь. И тут Йоргену вдруг резко полегчало: «Должно быть, я привык!»

Но привычка привычкой, а воевать со Злом в сапогах сподручнее. Затем они в тот город и полезли – обувь искать. Нашли. И не только сапоги, еще кое-что, совершенно неожиданное.

– Чудесный город! Просто превосходный! – радовался Йорген, примеряя одну пару за другой: как известно, проблема выбора – одна из самых сложных проблем. – Мечта, а не город!

И неважно, что в этом превосходном городе их несколько минут назад едва не сожрал здоровенный серый паук, особенно отвратительный тем, что вместо специфической головы со жвалами, причитающейся любому уважающему себя членистоногому, он имел печальное человеческое лицо. Зато, спасаясь от него, они залетели ни много ни мало в сапожную мастерскую! Да еще какую! Не бедняцкие опорки тачали здесь, а великолепные, изящно кроенные сапоги, такие, что и королю впору! Судя по слою пыли, запорошившей все вокруг, жизнь в городе прервалась много лет назад, но тонко выделанная кожа совершенно не пострадала от времени, оставалась гибкой и мягкой – бери и носи! Правда, большая часть непроданного товара имела непомерно длинные носы и множество излишеств в виде серебряных пряжек и бантов на подъемах – видно, мода времен короля Густава в здешних краях еще не успела отжить свое. Но отыскался и десяток-другой современных тупоносых пар, одна лучше другой, так что у Йоргена буквально глаза разбежались. Прежде он был совершенно равнодушен к собственному гардеробу: что выдавалось на службе, в том и ходил, пока Дитмар не брал его за шиворот и не вел к своему портному, потому что неприлично являться в солдатской куртке ко двору. Но вот хлебнул горя – и отношение изменилось. Увлекся обувным вопросом! Перемерил все подряд, и все пришлось впору, ну или почти впору. Как быть, на чем остановиться?