Западных первооткрывателей поразили эти традиции, потому что сначала они решили, что жители Вануату воруют друг у друга детей. На самом деле происходит именно обмен ради оптимального проявления каждой индивидуальности.

При возникновении частного конфликта жители Вануату прибегают к сложной системе альянсов. Если мужчина из клана А изнасилует девушку из клана В, два клана не поведут прямой войны. Они обратятся к своему «военному представителю», то есть к другому клану, с которым связаны клятвой: клан А – к клану С, клан В – к клану D. При такой системе посредников в бой вступают мало мотивированные люди, не чувствующие себя оскорбленными. При появлении первой крови драка прекращается: драчуны считают, что их долг перед союзниками исполнен. Поэтому войны на Вануату ведутся без ненависти и остервенения, вызванных оскорблением гордыни.

В основе большинства цивилизаций находятся культы богини-матери, воспеваемые женщинами. Их ритуалы опирались на три главных события в женской жизни:

1. Месячные.

2. Деторождение.

3. Смерть.

Позднее мужчины пытались подражать этим первобытным религиям. Жрецы наряжались в длинные женские одеяния.

Сибирские шаманы до сих одеваются в женщин при обряде посвящения; во всех культах имеется основательница, богиня-мать.

Для пропаганды католической веры среди язычников первые христиане уповали на Деву Марию, оригинальную новую богиню-девственницу.

Только в Средние века христианство решилось порвать узы с древними женскими культами. Во Франции начались преследования «черных дев», повсюду поволокли на костры «колдуний» (в гораздо большем числе, чем «колдунов»).

Мужчины стремились изгнать женщин из области мистики. Был изобретен сугубо мужской церемониал – война. Но мистика не могла оставаться исключительно мужской. Большинство страхов порождено неспособностью мужчин принимать явления, не всегда направленные в одну сторону. Женское же тело ежемесячно преподносит своей обладательнице урок. За созидательным циклом следует разрушительный, затем опять наступает черед созидания. Это и есть «пульсирующее» восприятие действительности.

В своем труде «Похвала бегству» биолог Анри Лабори пишет, что, столкнувшись с испытанием, человек имеет на выбор три варианта: 1) сражение, 2) бездействие, 3) бегство.

Сражаться – самый естественный и здравый вариант. Организм избегает психосоматических повреждений. За полученным ударом следует ответный. Но есть и неудобства. Закручивается спираль повторяющейся агрессии. Всегда найдется кто-то более сильный, кто отправит бойца в нокаут.

Ничего не делать значит проглотить свою гордость и притвориться, что агрессия осталась незамеченной. Это наиболее принятая и распространенная реакция в современных обществах. Это называется «подавление действия». Очень хочется дать противнику по физиономии, но мешает осознание риска и возможность опозориться, получить сдачи и угодить в спираль агрессии; вот и приходится стискивать зубы и сдерживаться. Не доставшийся противнику удар достается тебе самому. В таких ситуациях открывается простор для психосоматических болезней: язвы, псориаза, невралгий, ревматизма…

Третий путь – бегство. Оно бывает разным.

Химическое бегство: спиртное, наркотики, табак, антидепрессанты, транквилизаторы, снотворные. Так можно уклониться от нападения или по крайней мере его ослабить. Забвение. Бред. Сон. И все проходит. Но такое бегство разлучает человека с реальностью, он постепенно перестает выносить нормальный мир.

Географическое бегство: непрерывное перемещение. Смена работы, друзей, возлюбленных, места обитания. Но это – путешествие в обществе своих проблем. Проблемы остаются, но их обличье меняется, что тоже освежает.

Наконец, творческий побег: трансформация своего гнева, своей боли в произведения искусства, фильмы, музыку, романы, скульптуры, картины… Все, что ты не смеешь сказать сам, ты вкладываешь в уста выдуманного героя. Это может привести в итоге к катарсису. Герои вершат месть, и их творцы разделяют их торжество.

Большинство образовательных систем нацелено на обучение действиям при поражении. Школьников предупреждают, что их ждут трудности с поисками работы даже после успешной сдачи экзаменов. В семьях детей упорно приучают к мысли, что большинство браков кончается разводом и что спутники жизни обычно приносят разочарование.

Страховщики подпитывают всеобщий пессимизм. Их кредо: шанс автокатастрофы, пожара, наводнения очень велик. Будьте предусмотрительны – приобретите полис.

Новости утром, днем и вечером твердят оптимистам, что нигде в мире люди не находятся в безопасности.

Послушайте прорицателей: все пророчат апокалипсис или по меньшей мере войну.

Провал на всемирном, местном, личном уровне – единственное, в чем сходятся болтающие о близящемся завтра. Какой авгур осмелится предрекать светлое будущее? Возьмем индивидуальный уровень: кто возьмется учить школьников способам завоевания «Оскара» за лучшую роль? Или реакции на победу в турнире Большого шлема? Действиям после превращения вашего мелкого предприятия в мультинациональную корпорацию?

Результат: победитель впадает в растерянность, порой такую сильную, что быстро устраивает себе поражение, чтобы опять вернуться к привычной «нормальности».

В 1950 г. Мелвин Дрешер и Меррил Флад открыли «дилемму заключенного». Выглядит она так: двух подозреваемых задерживают перед банком и помещают в разные камеры. Чтобы заставить их признаться в умысле ограбления, полиция делает им предложение: если ни один не заговорит, оба получат по два года тюрьмы. Если один выдаст другого, а второй ничего не скажет, то сознавшегося отпустят, а молчуна приговорят к пяти годам заключения. Если оба друг друга выдадут, то будут сидеть по четыре года. Каждый знает, что его сообщнику предложили ту же сделку.

Что происходит дальше? Оба думают: «Уверен, он расколется, выдаст меня, сидеть мне пять лет, а он выйдет. Несправедливо!» Следующая мысль у обоих такая: «А если выдам я, то освободят меня. Зачем нам обоим мотать срок, когда хотя бы один может этого избежать?» В такой ситуации значительное большинство испытуемых быстро сдает подельника. Учитывая, что тот рассуждает так же, оба получают по четыре года тюрьмы.

А ведь если бы оба держали язык за зубами, то отделались бы только двумя годами.