Она тяжело вздохнула и направилась в отдел туалетных принадлежностей, где выбрала семь пакетиков шампуня для ежедневного использования. На них была маркировка «для жирных волос», но ужин у нее в семь часов, и не осталось времени искать подходящие.

* * *

Около дома Полины остановилась желтая машина с номерами Корка. Одри не помнила, чтобы ей приходилось видеть ее раньше, но она догадалась, что автомобиль принадлежит сестре Полины. Одри знала, что дочь этой сестры не так давно развелась с мужем. Оставалось только надеяться, что в семье больше ничего плохого не случилось. А где красный «Форд Эскорт» самой Полины?

Одри прошла по подъездной дорожке, вошла в дом и повесила свой голубой жакет на перила лестницы поверх двух других. Нет, все-таки ей надо купить вешалку.

Она открыла дверь кухни, и Долли приветствовала ее с обычным восторгом. Может быть, собачка думает, что Одри, уходившая на работу, бросает ее навсегда? Восторженная встреча во второй половине дня, казалось, подтверждала это предположение.

Одри собрала мокрые газеты с пола, свернула их в комок и сунула в помойное ведро, потом выпустила щенка в сад. Похолодало, но дождя не предвиделось. Она внимательно осмотрела лужайку и решила, что в выходные траву надо будет скосить.

Вернувшись в кухню, Одри включила радио и услышала:

– …подняли из озера поздно ночью. Имя мужчины пока не сообщалось.

Подняли из озера? О боже, еще один несчастный случай на воде. Она налила воду в электрический чайник и включила его в розетку, достала кофе из шкафчика и молоко из холодильника. Потом сняла крышку с красивой жестяной коробки из серии «розы» и выбрала «КитКат» из того набора батончиков, которые в ней хранились.

Когда чайник вскипел, Одри заварила кофе и отнесла кружку на стол. Она как раз разворачивала шоколадный батончик, когда в дверь позвонили. Одри прошла через прихожую, открыла дверь и вопросительно улыбнулась женщине с очень бледным лицом и покрасневшими глазами, стоявшей на крыльце. Она выглядела как размытая копия Полины.

– Вы Одри, – негромко сказала она, и улыбка Одри увяла, а пальцы крепче сжали дверную ручку.

* * *

– Она потерять твой номер, – сказал Зарек Пилар. – Она спросить меня снова. Она позвонить, не волнуйся.

Пилар была несчастна. Девять дней без работы сделали свое дело.

– Когда? – спросила она. – Когда она мне звонить?

Зарек начал уже жалеть о том, что вообще завел этот разговор.

– Скоро, – пообещал он. – Она обязательно звонить, она спрашивать твой номер два раза. Сегодня или завтра она звонить.

– У меня сорок семь евро, – объявила Пилар, доставая луковицы из сетки. – Когда они кончаться, я без ничего. Ненавижу эту мерзкую страну.

Зарек решил, что предложить девушке вернуться в Литву будет не самым удачным решением.

– Ты скоро получить новая работа, – он начал отступать к двери кухни. – Я уверен.

– Когда? – повторила Пилар, очищая луковицы от кожуры. Она обычно жарила лук в самое странное время дня. В квартире постоянно им пахло. – Когда я получить работа? – Она принялась свирепо резать лук самым лучшим кухонным ножом Антона, кусочки лука полетели в стороны. – Я три раза ходить на интервью для работы помощницы, я заполнить анкету в кафе. И ничего! – Пилар смахнула лук в сковородку, и он громко зашипел. – Когда я получить работа?

Зарек добрался до двери и нажал на ручку.

– Один день терпеть, может быть, – ответил он и сбежал. Зарек подошел к входной двери как раз в тот момент, когда в квартиру вошел Антон и принюхался.

– Она жарить репчатый лук? – спросил он.

Зарек кивнул:

– Я гулять.

Антон опустил на пол сумку с продуктами.

– И я уходить, – сказал он.

* * *

– Нет, так лучше, – сказала Полина. С того момента, как к ней пришла Одри, пальцы матери Кевина снова и снова то собирали, то разглаживали подол платья. – Это лучше всего. Правда.

Ни одной слезинки, ни дрожащих губ. Ее побелевшее лицо приобрело зеленоватый оттенок, руки все время теребили голубую ткань, говорила она тише обычного, почти шептала. И ужасное спокойствие и смирение, с которым она принимала факт гибели единственного сына.

– Что бы он стал делать после моей смерти? – продолжала Полина. – Он бы никогда один не справился, никогда.

Собрать, разгладить, опять собрать. Она хмуро смотрела на подол платья, как будто это единственное, что ее заботило.

– Я оставила его одного, понимаешь? – обратилась она к Одри. – Я пошла в туалет, а когда вернулась к нашему коврику, его уже не было. Он оставил все в идеальном порядке, сложил все остатки продуктов в контейнер. Одежда лежала аккуратной стопкой. Он был таким аккуратным мальчиком.

Его бы забрали в интернат после моей смерти, – вздохнула Полина, не обращая никакого внимания на кружку с остывающим чаем, стоявшую перед ней на столе. – Ему бы это очень не понравилось.

– Я бы за ним присмотрела, – со слезами сказала ее сестра Сью, сжимая в руке мокрое от слез бумажное кухонное полотенце. – Ты же знаешь, я бы это сделала.

Но Полина покачала головой так, словно она никогда не рассматривала такую возможность.

– Что ты! Ты бы не смогла этого сделать, никак не смогла. У тебя и своих забот хватает, дорогая.

Тело Кевина не могли найти в течение восьми часов. Полина отказывалась уходить с берега озера, отказывалась что-то есть или пить. Она так и стояла, накинув одеяло на плечи, пока два полицейских водолаза не принесли ей тело сына.

Полицейские, которые привезли Полину домой, вызвали врача. Он дал ей немного валиума, который она отказалась принимать, и оставил рецепт на новую дозу. Тело Кевина перевезли в морг при больнице, где начали делать вскрытие. Пока нельзя было распорядиться насчет похорон.

Все это Одри рассказала заливающаяся слезами Сью, пока они шли к Полине домой.

– Нам позвонили на рассвете, – рыдала она. – Мы не могли в это поверить.

– Ему теперь хорошо, – не умолкала Полина, разглаживая подол на коленях, а потом снова принимаясь собирать его. – Он теперь счастлив. С ним ничего не может случиться.

Одри, рыдавшая, уткнувшись в бумажное полотенце, ничем не могла ей помочь. Она все время вспоминала, как Кевин стоял со своей стороны живой изгороди, в мельчайших подробностях рассказывал ей о передаче, которую только что посмотрел по телевизору, или о пицце, которую съел накануне вечером. Он опасливо протягивал руку, чтобы погладить Долли, и сразу отдергивал ее, как только та пыталась его лизнуть. А вот он вручает Одри голубую пластмассовую кружку с написанным на ней ее именем. Или идет утром с матерью в магазин за молоком, хлебом, свежей газетой и желейными конфетами.

Одри ужасала сама мысль о том, что он ушел навсегда, что она никогда больше его не увидит и не поговорит с ним. Но ради Полины она должна была взять себя в руки.