силовой кабель под напряжением — дело непростое. В прежние времена оно достаточно хорошо было освоено хунтотами, нашими меньшими братьями по оружию. С интеллектом у них было всё в порядке, поэтому действовали они быстро, решительно и грамотно. Операция планировалась заранее на самую тёмную ночь. Группа прикрытия выполняла отвлекающий манёвр. На быстроходной джонке она подходила к борту подводной лодки и предлагала «кенэм». Вахтенным тут же предъявлялись самые модные и ходовые колониальные товары: варёные джинсы и куртки, кроссовки, итальянские дымчатые очки ну и, конечно, водка. Всё это — по каким-то смешным, совсем нереальным ценам. Если дежурный по кораблю в это время спал, то вся вахта была немедленно вовлечена в процесс товарно-денежных отношений на международном уровне и не просто вовлечена, а и отвлечена от исполнения своих прямых служебных обязанностей. Тем временем вторая группа злоумышленников потихоньку на вёслах подходила с другой стороны пирса и совершенно беспрепятственно обрубала кабель. Дело занимало несколько секунд. Двое с топорами выскакивали из джонки, разбегались по кабелю в разные стороны, подкладывали под него деревянные брусья и одновременно опускали топоры. На подводной лодке гас свет, вахтенный центрального поста в кромешной тьме, натыкаясь на углы и приборы, спешил в кают-компанию будить притулившегося на диванчике дежурного по кораблю. Тот, зевая и матерясь, всё так же в кромешной темноте карабкался наверх, и там взору его открывалось совсем печальное зрелище.

Вахтенные суетливо бегали по пирсу, показывали пальцем куда-то в темноту и просили туда стрелять. На том месте, где недавно красовался красавец-кабель в руку толщиной, больше не красовалось ничего.

Надо отдать должное хунтотам: обладая, как я уже сказал, определённым уровнем интеллекта, они действовали не только смело и решительно, но и грамотно-изобретательно, соблюдая элементарные нормы техники безопасности. Именно поэтому я и не слыхал, чтобы во время очередной акции кого-то из них убило током. Интеллектуальный индекс Вовы Тяпкина, как мы помним, имел ярко выраженное отрицательное значение, но он тоже не побоялся взяться за это нелёгкое дело. В отличие от хунтотов, плана у Вовы не было никакого. Дождавшись очередного заступления на верхнюю вахту и оставшись среди ночи на пирсе один, он достал ножовку по металлу и принялся пилить. Искры сыпались из-под полотна, порой Вову немного потряхивало, но это его нисколько не заботило. Через полчаса упорной работы провод сдался. Как вы уже можете догадаться, в это мгновение на подводной лодке погас свет. Вова неспешно отмерил шагами двадцать метров. Он посчитал, что именно такой длины кабеля ему должно хватить, чтобы купить всё запланированное, а лишнего ему было не надо. Устроившись на новом месте, Вова опять принялся пилить. Искры уже не сыпались, с неба осуждающе смотрела Луна. За этим преступным деянием я его и застал.

Именно тогда, а не в последовавшие затем пресловутые девяностые годы мне в первый раз захотелось убить человека. И я бы его убил, если бы вылез наверх с пистолетом. Но пистолет остался внизу, забытый на диване в кают-компании, и пока, вновь спустившись, я его там в темноте искал, убивать уже перехотелось. В очередной раз, сбивая в кровь кулаки, я провёл с Тяпкиным воспитательную беседу. Наутро этим же с ним занимались старпом и механик, по очереди нанеся телесные повреждения в количестве двух фингалов и трёх потерянных зубов. Мне было приказано не спускать с Тяпкина глаз ни днём ни ночью, освободить от всех вахт и нарядов и следить, чтобы он хорошо кушал, много спал и самое главное, чтобы ничего не делал.

— Чем больше матрос спит, тем меньше от него вреда! — выдал напоследок механик мудрую сентенцию.

Но трудно дурака с инициативой заставить сидеть на месте. Пришлось прибегать к военной хитрости. Я попросил одного из моих бойцов, которому скоро на дембель, дать задание Тяпкину оформить ему дембельский альбом. Понятно, что задание было фиктивное, с одной лишь целью — хоть чем-то этого дебила занять, но Вова к делу подошёл ответственно, два месяца с умным видом ходил с альбомом под мышкой, что-то клеил, резал, малевал. Когда альбом был готов и выброшен заказчиком на помойку, вновь возникла проблема, как Вову нейтрализовать? Но проблема решилась сама собой: будучи уже почти «годком», Тяпкин начинал проявлять соответствующие амбиции. Говоря известным сленгом, заниматься приборкой и чем-нибудь ещё для него уже становилось западло. С приходом в экипаж свежей партии «карасей» Вова решил, что настало его время, и сам перестал что-либо делать. Хоть я и не переносил лентяев и бездельников, в данном случае совсем тому не препятствовал.

Наискосок от койки Тяпкина, чуть дальше через средний проход, в полумраке белело тело матроса Денисова. Несмотря на жару и нестерпимую духоту, Денисов был с головой накрыт простынёй и со стороны походил на упакованный санитарами труп. Видимо, даже во сне Ваня ощущал грозившую ему опасность и, забившись в кокон, таким нехитрым способом создал себе иллюзию некоего персонального жизненного пространства.

Денисов попал к нам в экипаж совсем недавно. Его и ещё четверых «карасей» прислали сюда, в Камрань, прямо из учебки. Путешествие на БДК «Иван Рогов» из Владивостока во Вьетнам пришлось Ване по вкусу, и последующее распределение на подводную лодку новоиспечённый подводник воспринял с большим энтузиазмом. По прибытии его определили в БЧ-5, назначили трюмным машинистом, и уже через пару недель лодка должна была отправляться в море. Романтические ожидания молодого матроса, жаждавшего посмотреть мир и вкусить все прелести настоящей морской службы, начинали сбываться. Новая жизнь обещала быть насыщенной и интересной. Но, как водится, наши представления о будущем редко соответствуют тому, как бывает на самом деле. Иллюзии матроса Денисова быстро развеялись. Ваня, конечно, подозревал, что первое время на флоте придётся несладко, но действительность оказалась страшнее самых смелых его подозрений.

Если сказать, что жизнь «карася» на флоте трудна — это ничего не сказать. Жизнь «карася» на флоте — это не жизнь, а каторга. Но жизнь «карася» на подводной лодке, а особенно дизельной — это даже не каторга…

Типичный флотский «карась» — это самое мелкое в природе живое существо: жалкое, забитое, с никогда не проходящим фингалом под глазом. Оно худо, бледно, вечно чем-то занято-заморочено, куда-то спешит и мечтает только об одном — выспаться.

Очень скоро матрос Денисов стал вполне соответствовать этому хрестоматийному образу.

Глава 41

Несколько дней из жизни Ивана Денисова

Подводная служба матроса Денисова началась с гальюна. В первый же день, вернее, в первую же ночь ему пришлось там хорошо поработать. Оно