"Нет, не сумасшедший, - подумал Гарднер, смотря на его ясные, рысьи глаза, - а просто скотина!"

И от этой мысли ему сразу стало легче.

Уходя, он уносил с собой том "Ежемесячного обозрения" и довольно твердо знал, что ему нужно делать, кого арестовывать и даже с чего начинать первый допрос. И вот неожиданный просчет у обоих. В дело вмешался Карл Войцик.

Глава восьмая

Никогда так быстро не менялись у Карла Войцика следователи, как в этот последний допрос.

Их было двое. И первым начал с ним разговаривать Гарднер, сейчас же после того, как отпустили Ганку.

В коридоре Войцика остановили, посадили на скамейку и надели ему наручники. Потом подняли за локти и повели дальше.

Шли долго. Лифт не работал. Прежде чем добраться до кабинета Гарднера, им пришлось миновать несколько коридоров и лестниц. На каждой площадке Войцик непременно останавли-вался, как будто для того, чтобы отдохнуть, и осматривался по сторонам.

То, что здание сразу же заняло гестапо, спасло его от разгрома. Большая часть обстановки сохранилась. Кое-где на площадках стояли даже пальмы, а под ними, на лавках, явно принесенных со стороны, кучками сидели солдаты.

Личный кабинет Гарднера помещался так высоко, что в выходящем во двор огромном венецианском окне не было даже решетки. Проходя по кабинету, Карл Войцик по привычке заглянул в него - он увидел далеко-далеко внизу угол двора, а на нем несколько лоснящихся, новеньких автомобилей, похожих на жужелиц.

"Да, отсюда уже не выпрыгнешь", - подумал он.

Быстро оглядел кабинет и сразу же понял, что Гарднер в нем устроил склад награбленного. Пол застилал дорогой гобелен, на котором в пестром беспорядке мешались безбородые мужчины, нагие женщины, развалины какого-то многоколонного храма, а между ними - горящие треножни-ки, жезл с воробьиными крылышками, лавры, доспехи, мечи и белые лошади.

"Краденый", - подумал Войцик.

Он отыскал глазами в углу кресло, наискосок от стола, пошел и сел в него, и тогда над ним с темно-оливкового полотна наклонилась Венера, только что вышедшая из породившего ее океана, и посмотрела на него с тихой и мудрой улыбкой. С ее тела спадала на сиреневый песок побережья самая легкая вещь в мире - морская пена - тот единственный материал, из которого она могла быть создана даже богами.

"А вот Еву синайские евреи просто вылепили из куска сирийской глины" почему-то смутно подумал Войцик. Он поднял глаза и увидел Гарднера.

Гарднер сидел за столом, поглаживая бронзовую чернильницу в виде лотоса, и лиловатые губы его уже вздрагивали.

"И лотос этот тоже украл", - пронеслось в голове Войцика.

- Вам никто не предлагал садиться, - вдруг с раздражением сказал Гарднер и приподнялся со стула. - А ну, встать сейчас же!

Войцик только хмыкнул и заложил ногу за ногу.

- Зачем вы так кричите? - спросил он спокойно. - Вы же знаете, стоя я разговаривать не буду.

- Не будете? - спросил Гарднер мурлыкающим голосом. - А не много ли берете на себя? Будете! Заставлю!

- Имейте в виду еще вот что, - продолжал Войцик так же спокойно, - я ведь отлично понимаю, для чего вы меня сегодня вызвали.

- Понимаете? - ласково спросил Гарднер, и тонкие губы его опять вздрогнули.

- Ну, разумеется, - спокойно и даже небрежно ответил Войцик.

- А что же вы такое знаете? - спросил Гарднер с той же сладкой ненавидящей улыбкой, рассматривая его четырехугольное лицо, все в темных пятнах и подтеках.

Войцик быстро вздохнул, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

- Что, не выспались? - снова спросил Гарднер. - Камера плохая?

- Нет, почему же, камера как камера, - мирно ответил Войцик. - В других, наверное, набито по сто человек, но с тех пор как вы посадили ко мне эту сумасшедшую мартышку, я еще не сомкнул глаз.

Гарднер улыбнулся одной щекой и пожал плечами.

- Ничего не понимаю, - сказал он. - Мартышка- это Ганка, конечно. Но отчего же вдруг "мартышка"? Я же думал, наоборот: вот старые друзья, есть о чем поговорить, - а он мне вдруг "мартышка".- Он снова повернулся к Войцику. - Вы что, может быть, думаете, что он вас выдал? Нет, не беспокойтесь, я знал ваше настоящее имя еще до ареста. Да, так чем же плох Ганка?

- Свел его с ума, да еще и спрашивает.

- Кто? Я? - удивился Гарднер и даже руку приложил к груди.

- Да, вы. Уж не знаю, чем только, но теперь он совсем невменяемый. Тем не менее, - добавил он вдумчиво, - я вам очень благодарен за это соседство.

- Тронут, донельзя тронут, Карл Войцик, - слегка поклонился Гарднер. Постараюсь и в дальнейшем заслужить вашу благодарность. - Он помолчал, побарабанил пальцами по столу и спросил: - Ну а почему же вы все-таки благодарны-то? Вот заснуть не можете, а за что-то благодарите.

- Видите ли, - ответил Войцик, - история с Ганкой показала мне совершенно ясно, что вы превращаетесь в старого идиота.

Лицо Гарднера вздрогнуло, но он только глубоко и медленно вздохнул, откинув назад голову.

- Вы меня интригуете, - сказал он, чуть помедлив, тем же вздрагивающим, чуть мурлыкаю-щим голосом. - Из чего же вы это вывели?

Войцик очень долго, что-то с минуту, сидел молча.

Прислонясь к стрельчатому окну, черный на светлом фоне, Гарднер смотрел на него неподвижно и тоже молчал.

- Что за идиотскую историю вы с Ганкой выдумали? - спросил Войцик. Что я ему должен был передать? Для чего это все?

- Разве он сказал, что я подослал его к вам? - спросил Гарднер после некоторого молчания и отошел от окна.

- Ну вот, сказал! Непременно нужно, чтобы он сказал! Он и вообще-то не мог связать двух слов - так его перепугали. Даже имя следователя и то забыл. Ну, скажите, скажите по совести: кто же подсаживает таких дурней? Посмотрел я на него - дрожит, трясется, плачет... Тьфу! И жалко, и противно. И вы могли поверить, что я полезу в такую петлю? Ах, какая грубая, шаблон-ная работа. Ведь вот дураком я вас не назову, а ведете, себя совершенно по-идиотски. Да, да, по-идиотски.

Гарднер быстро подошел к столу, наклонился над ним, выдвинул ящик и начал шарить в нем - все это так, чтобы лица его не было видно. Когда он повернулся вполоборота, Войцик с удовольствием заметил, что губы его стали подрагивать.

- Я же знаю, - продолжал он беззаботно, - раньше вы работали и лучше и чище, сознаюсь, мы вас боялись, ну а теперь, посудите, чего вас бояться? Кулака, что ли? Ну да ведь у любого ефрейтора он больше вашего, и бьет он куда лучше, - он с сожалением покачал головой. - Ведь вы же все-таки интеллигент, Гарднер, как там ни крутись, - сказал он проникновенно, - вы и бьете-то с каким-то завыванием и восторгом. А тот просто - молотит и молотит, пока не забьет в гроб. Нет, нет, вы определенно стареете, вам пора ехать на кислые воды. Вы же в самом генеральском возрасте. Геморроя-то еще нет?