Утром Антонина пришла к отцу с цветами и большой сумкой для вещей.

— Всё, отец, хватит лентяйничать, ты здоров как бык. Профессор сказал, что после обхода можно домой. Давай соберу вещи пока.

Она складывала в сумку немногочисленные пожитки, а Матвеев осторожно, боясь задеть обожжённую кожу, одевался.

— Как там дома, Тонь?

— Порядок навела, а то совсем в холостяка превратился, тебе понравится. И кошка осталась. Только дверь открыла — она сразу нырнула в дом, как будто всю жизнь так жила, и на твоё любимое кресло уселась. Смотрит на меня вопросительно, глаза голубые такие, глубокие. Похоже, умная.

— Интересно… — сказал Матвеев рассеянно, больше для поддержания разговора. Мысли его были далеки от приблудившейся кошки.

— Я соседей спрашивала — у всех живность на месте, да и приметная она, такой не было ни у кого.

Обход прошёл быстро и деловито. Профессор пожелал Матвееву больше к ним не попадать, пожал руку.

— Уж хватит судьбу испытывать, голубчик. На следующий раз может так не повезти. На пенсии тоже своя прелесть.

В этот момент Кондратьич вдруг подумал не о пенсии, а о профессоре. Во время пожатия его тёплой руки Василия посетило непонятное чувство.

— Надеюсь, вы меня услышали, — профессор Кадочников не любил, когда его слова пропускали мимо ушей. Об этом знали все его студенты и интерны.

— У вас что-то болит… — неуверенно произнёс Матвеев.

Из-под профессорских очков Василия пронзил острый взгляд.

— Вам больно сейчас, профессор. Живот. Да?

Лицо доктора на мгновение застыло в удивлении.

— Обход закончен, коллеги. Можно заняться текущими делами.

Свита разошлась, и Матвеев остался наедине с доктором.

— Откуда вам это известно, Василий Кондратьевич?

— Вы мне руку подали, а я почувствовал, как на себе, только это не моя боль.

— Покажите, где, по-вашему, у меня болит?

Василий указал в область желудка. Профессор с каким-то напряжённым интересом смотрел на Василия.

— Чудно… Действительно, моя хроническая язва обострилась, пора самому лечиться. И давно у вас эти способности? Вы никогда не занимались диагностикой?

— Нет, профессор. Какая там диагностика…

— И не лечили людей?

— Что вы, я же говорю — всю жизнь в шахте да на огороде…

Профессор попросил Матвеева присесть на кровать, сам опустился рядом на стул для посетителей.

— Для вас это новое ощущение?

— Совсем новое, — лицо Матвеева изобразило виноватую улыбку. — Не знаю, почему я это сказал.

— Очень любопытно. Позволите вас задержать ненадолго?

— Хорошо, а что случилось?

Доктор достал из кармана мобильный телефон, быстро пощёлкал клавишами, затем, видимо передумав, снова убрал его в карман халата.

— Видите ли, голубчик, ваше состояние после травмы становится очень интересным. Я сейчас, подождите, пожалуйста…

Профессор вышел, а остолбеневшая Антонина вопросительно смотрела на отца.

— Вот новости, па… Ты что это надумал?

Матвеев только плечами пожал.

Профессор вышел, но через несколько минут привёл ещё одного доктора.

— Знакомьтесь, Василий Кондратьевич, это мой коллега, Семён Михайлович. Мы имеем некоторые совместные научные труды, посттравматические осложнения, изменения и всё такое, но это не важно сейчас…

— Семен Михайлович, больного Матвеева пора выписывать, но, возможно, мы будем просить его захаживать к нам, — профессор многозначительно посмотрел на коллегу и снова обратился к Матвееву:

— Василий Кондратьевич, возьмите его руку.

Матвеев взял за руку доцента и сам удивился своим ощущениям.

— Что скажете о состоянии этого человека?

— Он почти здоров, но вот здесь болит иногда, — Василий показал на свою левую ключицу.

Профессор снова многозначительно посмотрел на своего более молодого коллегу.

— Так, так, не отвлекайтесь.

— Я не знаю, как сказать, его ударили, что ли?

Восторженный Семён Михайлович повернулся к Кадочникову:

— Это то, о чём я думаю, Павел Ильич?

Профессор задумчиво покивал.

— Не знаю, не знаю, но очень любопытно…

— Мы хотели бы за вами понаблюдать. Мы просим, чтобы реабилитация проходила под нашим контролем. Хорошо?

Матвеев опять в растерянности пожал плечами.

— Я живу не в городе, в Ивантеево, у нас поликлиника есть.

— Видите ли, Василий Кондратьевич. Поликлиника нам не нужна. Мы с коллегой пытаемся изучить особые способности людей, которые появляются после травм. В вашем случае, похоже, есть за что зацепиться.

— В прошлом году я попал в автомобильную аварию. Удар пришёлся в водительскую дверь, к счастью, не сильно, но ключицу сломал, — Семён Михайлович с восхищением смотрел на Василия. — Знать об этом вы не могли, но с диагнозом угадали!

— Если вы не против, будем посещать вас на дому по субботам?

— Да хорошо, чего там… — согласился Василий. — Мне не сложно…

Возвращение домой.

Пророческие видения подтверждаются.

На костылях в калитку протиснуться было не так уж и легко, но путь домой, он всегда быстрый, как справедливо заметили дальнобойщики.

Жизнерадостный Жужик не знал, куда деть хвост от счастья, они уже давно жили вдвоём с хозяином, и вынужденное одиночество сделало большую рану в его преданной собачьей душе.

— Здравствуй, мой хороший, — пёс просто лег перед хозяином на землю, беззащитно расставив в стороны лапы, и Кондратьич погладил его брюхо наконечником костыля.

— Идём, посмотрим, как ты тут без меня.

Дочь копалась в сумке в поиске ключа от входной двери.

— Не бедствовал, как видишь, даже морду наел на соседских харчах, — Тоня поспешила вперед открыть дверь. — А вот и наша гостья!

Кошка сидел на пороге, не шелохнувшись, и наблюдала за возвращением хозяина. Матвеев с интересом оглядел неожиданную гостью.

— Хороша, чего уж там, мышам война будет! Живи, коль пришла.

Василий первым делом уселся в кресло, а кошка запрыгнула ему на колени.

— Ух, ты какая… будешь у меня Маргаритой называться. Василий первым делом уселся в кресло, а кошка запрыгнула ему на колени.

А на шахту он больше не ходил. Оформил инвалидность, пенсию стал получать приличную. Счастливо отделался. И чего еще желать?