На следующий день он позвонил гаулейтеру Заукелю, с которым у профессора установились хорошие рабочие отношения, и попросил его договориться на 12 февраля о встрече с гаулейтером Мурром из Вюртембурга, отвечавшим, помимо прочего, за районы Хайгерлох и Хехинген.

Однако, когда Герлах и Гейзенберг отправились в Штутгарт, Мурр отказался встретиться с ними. Очевидно, партийный бонза припомнил Герлаху письмо к Борману в защиту ядерных физиков от нападок партийных руководителей на местах. Ученых принял его заместитель Вальдман, который согласился предоставить необходимое количество транспорта и людей для перевозки урана и тяжелой воды из Штадтилма в Хайгерлох. К тому времени из Берлина в Хайгерлох уже вылетел доктор Фриц Бопп, который вез с собой 500 миллиграммов радий-бериллия. Герлах отвез Гейзенберга в Мюнхен, а сам отправился в Хайгерлох, чтобы лично проинспектировать подготовку транспорта. 14-го числа он вернулся в Штадтилм. А 23 февраля из Хехингена туда же отправилась колонна грузовиков, которой руководил доктор Эрих Багге. Машины должны были забрать принадлежавшие Институту имени кайзера Вильгельма запасы урана и тяжелой воды. «Это была трудная поездка, – писал Багге в своем дневнике, – истребители-бомбардировщики, просто бомбардировщики. Ехали больше по ночам». Вместе с конвоем в Хайгерлох отправился и Вирц, который до этого находился в Штадтилме, чтобы не допустить «использования в тамошней лаборатории материалов и оборудования Института имени кайзера Вильгельма». Возвращение в Хайгерлох не обошлось без приключений: один из грузовиков упал в канаву, и его пришлось доставать оттуда. И все же к концу февраля, через четыре недели после отъезда из Берлина, необходимое оборудование и материалы были, наконец, доставлены в Хайгерлох.

Вновь началось возведение реактора «B-VIII». Строительство бункера было завершено, в гостинице напротив пещеры, в которой он располагался, был установлен дизельный генератор, который должен был обеспечивать лабораторию электричеством. В распоряжении ученых из группы Гейзенберга имелось полторы тонны урана в кубиках, полторы тонны тяжелой воды, 10 тонн графитовых блоков, а также немного металлического кадмия, который следовало поместить в реактор в случае, если цепная реакция грозила выйти из– под контроля. Оставшийся уран, тяжелая вода, а также некоторое количество оксида урана в брикетах находилось в Штадтилме. Там же расположился и штаб уполномоченного по ядерной физике профессора Герлаха.

В идеале кубики урана должны были быть размером от шести до семи сантиметров. Находившиеся в распоряжении доктора Дибнера в лаборатории в Готтове кубики имели размер примерно пять сантиметров. Ведь Дибнеру пришлось «импровизировать» с материалом, оставшимся от пластин, которые применялись по настоянию Гейзенберга. Гейзенберг и Боте решили, что вместо того, чтобы изготавливать кубики нужного размера, они воспользуются уже имеющимися и изготовят еще некоторое количество таких же. Всего они располагали 664 кубиками урана. Как и в Берлине, внутрь одного корпуса поместили другой, выполненный из сплава. Всю конструкцию, в свою очередь, погрузили в воду, налитую в реакторную яму. В полость между корпусами снова поместили 10 тонн графитовых блоков, а в самом реакторе подвесили на тонких нитях из металлических сплавов 78 цепочек, состоявших из урановых кубиков по восемь и девять в цепочке, которые крепились к крышке. Такой была конструкция реактора при проведении последнего успешного эксперимента под руководством доктора Дибнера. Сама крышка реактора также была заполнена графитом, расположенным слоями между пластинами магния. Отверстие в крышке обеспечивало возможность помещения внутрь реактора источника нейтронов и тяжелой воды. В конце февраля эксперименты на реакторе «В-VIII» начались.

В конце января 1945 года Гитлер подписал приказ о принятии «Чрезвычайной программы», целью которой было удовлетворение военных потребностей Германии без ущерба для жизненно важных научных исследований. 26 февраля Герлах присутствовал на обсуждении этого приказа в Имперском совете по науке. После совещания он понял, что, даже если саму атомную программу удастся сохранить, все равно придется отказаться по крайней мере от половины заключенных в ее рамках контрактов. В тот же день он долго и тщательно готовил письмо в экономический отдел совета, которое называлось «Чрезвычайная программа. Проект производства энергии». В письме он настаивал на том, что его ученым удалось достичь «финальной стадии работы над проектом». Он просил полностью сохранить работавшие над атомным проектом научные учреждения имени кайзера Вильгельма в Далеме, институты в Гейдельберге, Хехингене, Тайлфингене, а также лаборатории в Штадтилме, Хайгерлохе и Мюнхене. Герлах подчеркивал ту роль, которую играли работы профессора Гартека в области выделения изотопов, а также деятельность профессора Штеттера и профессора Кирчнера в области быстрых нейтронов. Не меньшее значение имели проекты получения тяжелой воды компаниями «И.Г. Фарбен» и «Bamag-Meguin», производства урана фирмами «Auer» и «Degussa», а также исследования на циклотроне и бетатроне. «Вышеперечисленные проекты должны в первую очередь обеспечиваться энергией, материалами и персоналом в соответствии с утвержденной фюрером «Чрезвычайной программой», – делает вывод Герлах. Все остальные работы теряют свой приоритет.

По возвращении в Штадтилм 28 февраля профессору Герлаху в очередной (и последний) раз пришлось сослаться на то, что подчиненный ему персонал работает над созданием взрывчатого вещества. Профессор всерьез опасался за здоровье ученых группы Дибнера. Персонал подвергался воздействию рентгеновских лучей, гамма-излучения и нейтронной радиации. Этот фактор усугублялся тем, что ученые серьезно недоедали, а недостаток питания делал их восприимчивыми к вызываемым радиацией заболеваниям крови. Герлах обратился в управление продовольствия в Веймаре с просьбой предоставить его людям дополнительное питание, которое обычно предоставлялось всем сотрудникам, занятым в производстве боеприпасов и взрывчатых веществ.

К этому времени реакторный комплекс в Хайгерлохе был полностью готов к проведению последних экспериментов. Ученые собрались в тесных помещениях подземной лаборатории. Внутрь реактора поместили цепочки с кубиками урана, прикрепленные к крышке реактора. Затем крышку с помощью болтов жестко закрепили на корпусе. В шахту реактора закачали воду с антикоррозийными добавками; при этом в последний раз проверили корпус на герметичность. Наконец, через специальное отверстие в реактор опустили источник нейтронов, а затем с помощью насосов медленно закачали внутрь полторы тонны драгоценной тяжелой воды. Через определенные интервалы подача тяжелой воды приостанавливалась. В такие перерывы ученые измеряли уровень нейтронов снаружи и внутри алюминиевого корпуса реактора. По мере того как тяжелая вода все больше заполняла цилиндрический корпус, рост нейтронов становился все более интенсивным. Казалось, что немецким физикам, наконец, удалось решить задачу построения реактора критической массы.

Руководившие экспериментом профессор Гейзенберг и доктор Вирц после каждого очередного контрольного замера все больше и больше волновались: показатель роста числа нейтронов, а следовательно, и эффективности реактора уже превзошел результаты всех предыдущих экспериментов.

Составив по предложению Гейзенберга графическую кривую роста интенсивности деления нейтронов, в зависимости от уровня тяжелой воды в ректоре, ученые могли примерно предвидеть, на какой точке реакция станет критической и начнется выброс энергии независимо от наличия источника нейтронов внутри корпуса реактора.