стадию истории, именуемую постмодерном, и ему нужно гностическое религиоведение, изучающее безрелигиозную религию. Не думаем, что этот краткий ответ сильно прояснил суть идей Крайпла. Так что пойдем по порядку.

Характеризуя современное состояние религиоведения, Крайпл пишет:

Учитывая две эти фиктивные триады (вера/разум/гнозис и премодерн/модерн/постмодерн), можно сказать, что, как функция современности и ее когнитивные дилеммы, изучение религии лежит одновременно в премодерновой и в модерновой формах сознания, несмотря на то что оно постоянно стремится стать чем-то большим — по сути, своего рода гностическим постмодерном. Так можно сказать, но я не уверен, что я хочу сказать именно это. Конечно, многое из того, что я попытаюсь сделать на следующих страницах, может быть названо постмодернизмом. Например, я вижу реальный мистический или гностический потенциал в повороте к постмодерну […] в книге есть некоторые постмодернистские темы — преднамеренное смешивание и слияние премодерновых и модерновых, «высоких» и «низких» форм культуры (например, гностики и комиксы в главе 4). Однако другие аспекты моей мысли четко можно отнести к модерну. Например, мой сравнительный метод настаивает на сходстве и различии всех человеческих культур и эпох, и я вполне свободно говорю о «сравнительных формах» и «структурах», даже о некоторых онтологических чертах человека. Я, не колеблясь, двигаюсь вперед и назад между премодерновыми, модерновыми и постмодернистскими формами мысли[698].

Иными словами, современное состояние требует от вдумчивых ученых отказаться от традиционных категорий исследования, по привычке маркируемых как вера и знание, рациональное и иррациональное, равно как и от исторической и культурологической перспектив рассмотрения религиозной жизни. Исследование религии должно стать антиномичным и разрушить барьеры между искусственными понятиями, которыми оперировали ученые раньше. При этом не стоит сводить мысль Крайпла к постмодернистскому китчу: он не предлагает смешать всё, сказав, что знание относительно, и, разрушив все границы, прийти к некой высшей форме науки. Напротив, Крайпл предлагает пересмотреть основы религиоведения, переоценить его методологию в контексте современных условий, но не отказываться от того, что истина достижима и что мы на самом деле можем получить объективные знания о природе религии. Постмодернизм как научный метод вызывает у него серьезные сомнения. Вот как в свойственной ему образной манере он эти сомнения выражает:

Просвещение кричало «Осмельтесь знать!», слоганом постмодернизма стало «Как вы посмели знать!». Это кажется особенно очевидным в некоторых деформациях или злоупотреблениях постколониальной теории, где любые сильные претензии на сравнительные, психологические или исторические знания слишком часто легко именуются одной из форм «эпистемологического империализма» или «неоколониализма». Знание стало формой зла, греха, и мелочный Бог Бытия теперь объединился с мелкими богами всех других религий и культур в отчаянной попытке удержать всех нас закрытыми в тысячах премодерновых садах воображаемой этнической, религиозной или политической чистоты. Я вряд ли могу придумать миры более опасные, чем этот[699].

Релятивизация современной жизни, в том числе и в отношении религии, приводит к разным, порой страшным последствиям, ведь фундаментализм с его экстремизмом и терроризмом стал тенью именно такого процесса релятивизации, когда конкретные принципы религиозной жизни были объявлены относительными. Крайпл не стремится к такому релятивизму, напротив, он хочет найти сущность религии, а для этого надо переоценить метод религиоведения. Образно историю религиоведения Крайпл делит на две классные комнаты, одну из которых называет «классом симпатии» (очевидно, возникшую еще в эпоху, предшествующую Новому времени), а вторую — «классом сомнения» (сформировавшуюся в процессе проекта Просвещения).

«Класс симпатии» является не чем иным, как попыткой верующих утвердить свои представления о религии, вернее свои убеждения в религии в качестве научных. Любые рациональные доводы, противоречащие их религиозным убеждениям, должны быть вытеснены и исключены из религиозного исследования. Фактически здесь смешиваются религия и исследование религии. Очевидно, что под «классом симпатии» можно понимать конфессиональное религиоведение в различных его изводах. По Крайплу, это тупиковый путь, ничего хорошего дисциплине не сулящий. «В их идеальном мире должны быть только вводные курсы. Они, если хотите, вечные первокурсники, отчаянно ищущие (без успеха) интеллектуального благословения их докритических верований»[700].

«Класс сомнения» уклоняется в противоположную крайность, считая, что только рациональные объяснения могут формировать собой науку, никакого доверия религиозным источникам и опыту религиозных людей заведомо быть не может. Сомнение — король этого мира, причем оно совсем не хочет быть опровергнуто. Главное в рациональном подходе не поиск истины, а то, что вся истина содержится в разуме, а все противоречащее ей — темные суеверия. «Они, если хотите, вечные старшекурсники, отчаянно пытающиеся (без успеха) отрицать всю полноту религий, включая их эстетическую красоту, их силу преображать и освобождать»[701]. Для Крайпла «классом сомнения» является весь модный религиоведческий мейнстрим. Ему он противопоставляет «класс гнозиса»:

Мой проект… так же скептически относится к нашим собственным нынешним материалистическим и субъективистским идеологиям, как и к религиозным и институциональным идеологиям прошлого. Конечно, все в «религии» сконструировано, но все сконструировано на чем-то, на чем-то действительно реальном, действительно пережитом и на чем-то еще непознанном. Возможно, как утверждал Дж. З. Смит, «религия» действительно является конструктом нашего научного воображения, но — мне очень жаль — переживания и события не являются конструктом. Это не просто научные построения. Это не только тексты. Это не просто уловки власти[702].

Таким образом, мы имеем оппозицию из конфессионального и рационалистического религиоведения, оппозицию, которая должна быть снята в синтезе, если следовать гегелевской схеме. Этим синтезом и служит, согласно Крайплу, «класс гнозиса». Дело в том, что студенты двух описанных классов никогда не получат диплома, поскольку не собираются учиться, они остановились в процессе и не желают заканчивать обучение. Гнозис представляет собой завершение обучения. Этот противоречивый термин, как мы уже не раз демонстрировали, имеет много значений, здесь важно понять, что подразумевает Крайпл, столь часто употребляющий термин «гнозис».

Гнозис — троякий термин, выражающий примат знания над верою, утверждающий измененные состояния сознания и психических функций в качестве ценного и легитимного способа познания и выражающий критическую, но при этом вовлеченную встречу с традициями верований[703].

Следовательно, гностическое религиоведение подразумевает под собой одновременно критический и рационалистический подход к религии как феномену с признанием религиозного опыта реальным источником религиозной жизни. Очевидно, что для религиозного опыта в таком случае должна быть разработана модель интерпретации, о которой пойдет речь в следующей главе. Здесь же важно подчеркнуть обязательность объективного признания религиозного опыта. Помимо этого, гностическое религиоведение отличается абсолютной свободой. В «гностическом классе» можно говорить все, что могло бы считаться антинаучным в «классе сомнения», и все, что могло бы называться хульным в «классе