симпатии». Религиоведческий гнозис не признает ограничений, в нем реализуется в полноте идея свободы современного человека, свободы, не подчиненной никаким мнимым авторитетам и правилам.

Заметим, что такой подход не предполагает, как это было в случае Верслуиса, смешения эмического и этического уровней описания. Вся проблема религиоведения, по Крайплу, заключается в сохранении его антиномичности. С одной стороны, религиовед обязан признавать реальность религиозного опыта верующего человека, с другой — сам обретая подобный опыт, он может перестать быть религиоведом и сделаться верующим. Религиоведение должно быть герменевтикой живой религии, ее реальности и интерпретировать ее научным, но не редукционистским языком. Крайпл сравнивает такое религиоведение с апофатической теологией.

Все это выглядит довольно противоречиво, но именно на противоречиях Крайпл и строит свои рассуждения. Кратко рассмотрев проект нового религиоведения, попробуем теперь обратиться к предмету его изучения — религии.

Безрелигиозная религия и западный эзотеризм

Гностическое религиоведение, пропагандируемое Крайплом, вряд ли может пойти по пути классического религиоведения и изучать догматические представления, ритуально-обрядовые практики и социальный состав традиционных религий. Это все может быть важным, но не дает полного понимания религии как таковой. Очевидно, что центром религии является опыт, но опыт чего? Думаем, что некоторые замечания американского религиоведа прояснили, что никакого опыта трансцендентного в религии не может быть в принципе. В религии, по Крайплу, человек встречается с самим собой, вернее с теми глубинными силами в себе, которые не обнаруживаются им в повседневной жизни. Измененные состояния сознания, паранормальные способности, чудеса и необъяснимые явления есть формы реализации скрытого потенциала человека, поддающегося научному измерению и описанию. И лучшим языком этого описания является язык психологии, начатой Уильямом Джеймсом и продолженной Фрейдом и институтом Эсален. Именно в такой последовательности и, что интересно, с исключением из перечня Юнга[704]. Теория Фрейда здесь является ключевой для понимания скрытых способностей, ибо именно сексуальность в своих подавленных, вытесненных и трансформировавшихся формах и является той силой, которая формирует ядро религии. Это совсем не значит, что вся религиозная жизнь в ее многообразии сводится к подавленной сексуальности, описанной на языке Фрейда, это лишь означает, что для значительного процента религиозных явлений этот язык служит адекватным средством описания. Не более, но и не менее. Приведем здесь in extenso характеристику религиоведческой методологии, за которую и выступает Крайпл:

В то время как мужская гетероортодоксальная форма мистики обычно становится неортодоксальной или еретической, сублимированный мужской гомоэротизм становится ортодоксальным. Все священные атрибуты, силы или деяния, зафиксированные в Писании, рассказанные в мифе и фольклоре, изображенные в священном искусстве или воссозданные в ритуале, являются проекцией человеческих качеств, сил или действий (часто в преувеличенной форме), но это не отменяет скрытых измерений, состояний или возможностей человека, которые исторически выражались на волшебных, мифических или мистических языках. Сравнительный метод является формой апофатической мистической мысли в том контексте, что он имеет в виду общую человеческую природу или основу (истолкованную как психологически, так и физически) во всех известных культурах и исторических временах и одновременно релятивизирует конкретные культурные и религиозные выражения этой общей человечности как исторически сконструированные и непостоянные[705].

Здесь очень важно пояснить одну тонкость. Антиномизм Крайпла абсолютен, и даже в постулировании новой религиоведческой методологии он присутствует сполна. Редуцирование трансцендентного до внутренних способностей человека совершенно не означает его отрицания, ведь у нас нет никаких доказательств того, что трансцендентное не может проявлять себя через эти способности[706]. Сексуальное, таким образом, не воспринимается как оппозиционное религиозному, как побочный эффект либидо. Напротив, сексуальное становится религиозным. Здесь фрейдизм из атеистической редукционистской теории превращается в сложный язык антиномического описания религии в форме «мистической деконструкции символов религиозной веры, ритуала или закона»[707]. Или, другими словами, «факты» религиозного опыта не доказывают ничего, кроме существования этих фактов[708]. Но внутри самих религий всегда существовали традиции, называемые гетеродоксальными, как раз и занимавшиеся деконструкцией ортодоксальных догматов веры, исходя из своего религиозного опыта. В таком контексте именно эти маргинальные учения и будут особенно близки к проекту гностического религиоведения, поскольку их задачи напрямую пересекаются. Среди таких традиций Крайпл в первую очередь выделяет гностицизм, тантру, суфизм, средневековую каббалу[709] и многие другие, в том числе и современные традиции. Главная их особенность на Западе заключалась в том, что они веками были подавлены и загнаны в подполье традиционной массовой религиозностью. Следовательно, исходя из проекта нового религиоведения, именно их необходимо изучать в первую очередь. Ибо главной чертой последнего является абсолютная свобода от каких-либо предубеждений и полная открытость ко всем учениям и любым гипотезам. Между ортодоксальной и гетеродоксальной религиозностью есть и еще одно важное различие — по типу опыта. Как это уже было продемонстрировано в его методологических размышлениях, Крайпл предполагает, что сублимация естественного гомосексуального полового влечения привела к возникновению ортодоксального мистицизма и догматических учений, тогда как религиозно окрашенная культивация гетеросексуального опыта дала развитие различным маргинальным религиозным системам[710].

Вообще Крайпл много внимания уделяет проблеме связи мистического и сексуального. Основной его тезис в отношении мистицизма заключается в представлении о его глубоко сексуальной природе. В своей интеллектуальной биографии Крайпл по этому поводу пишет следующее:

…от Оригена в третьем веке до Бернарда Клервоского в двенадцатом, до Терезы Авильской и Иоанна Креста в шестнадцатом Песнь Песней использовалась и комментировалась, чтобы представить феминизированную церковь или человеческую душу, состоящую в мистическом браке со Христом[711].

Этот брак, согласно Крайплу, понимался вполне буквально и трансформировал сексуальность человека, делая ее одновременно и физиологической, и мистической. Такое положение характерно не только для христианства, но и для религии в целом. Принесшая Крайплу всемирную известность диссертация, посвященная изучению наследия Рамакришны, подтверждает наличие этой связи, поскольку, как пишет автор,

Рамакришна был духовно раздроблен и пребывал во внутреннем конфликте из‐за той же самой традиции. Тогда, когда я был гетеросексуальным послушником в гомоэротически структурированном религиозном мире (католический свадебный мистицизм), он был гомосексуальным мистиком в гетероэротически структурированном религиозном мире (индуистский тантризм)[712].

При этом Крайпл далек от стигматизации или редукции мистического опыта: гомосексуальность и гетеросексуальность не плохи и не хороши, мистицизм внеморален, по выражению Крайпла — «трансморален», никакой необходимой связи между этикой и мистикой нет в принципе, это справедливо как в отношении современных индуистских гуру и христианских священников, часто обвиняемых в сексуальных скандалах, так и в отношении первой церкви Христа и апостолов.

Таким образом, мы имеем развернутый инструментарий для работы с различными формами религиозности, позволяющий анализировать их, исходя из