не ожидал, что крыша церкви окажется настолько надежной. Старший брат Вальм шел к дому, как ледокол, осеняя решеткой молчания оказавшихся на пути и низко кланяющихся солдат и слуг мэра.

Очевидно, Шертена предупредили – он выскочил на улицу даже раньше, чем мы дошли до крыльца, и рассыпался в любезностях, говоря, как он счастлив, видеть у себя в гостях старшего брата. Впрочем, брат Вальм не счел нужным ответить на его приветствие. Он повернулся к капитану Лонгу и коротко скомандовал:

-- Взять под стражу!

Полный восторг у меня вызвало то, что ни один из вояк мэра не посмел возражать. Хотя его отряд по численности примерно равнялся нашему. Просто одно дело беспредельничать в захолустье, а совсем другое – оскорбить старшего брата Храма.

Мэр молчал, то ли от растерянности, то ли понимая, что сейчас ему никто не поможет. Только когда его уводили, чтобы посадить в камеру под землей, он несколько визгливо попытался обратиться к брату Вальму.

Впрочем, старший брат даже не повернул головы. В это время он разговаривал с выскочившим на суматоху капитаном Саргом.

-- Капитан, с сегодняшнего дня ваша служба окончена.

-- Простите, старший брат, но нас нанимал Эдинг Шертен, и мы не можем…

-- Документы будут рассмотрены в течение трех дней, и Шертен ответит за свои злоупотребления. Вы хотите, чтобы успели спросить и с вас? Терпение Храма не беспредельно, капитан.

Старший брат даже не угрожал, он говорил вполне равнодушно, помня о том, какая сила стоит у него за плечами. Я с трудом удержался от бурных аплодисментов и, покосившись на барона, заметил, что у него подрагивают уголки рта – он с трудом удерживал счастливую улыбку.

В доме брат Вальм потребовал у слуг комнату для себя и чай для всех в столовой зале. Прямо сейчас. Какой-то лакей судорожно кивал головой, соглашаясь со всеми его требованиями.

-- Да, совсем забыл… Нам где-то нужно разместить этих славных военных. Вы, милый брат, позаботьтесь о том, чтобы их хорошо накормили и устроили в тепле.

«Милый брат», тридцатипятилетний здоровый мужик в лакейской ливрее только покорно кивал, боясь даже утереть со лба крупные капли пота.

Дальше события разворачивались с такой скоростью, что я легко простил святым братьям отжатые у меня двести золотых. Черт возьми, их работа явно того стоила!

Дружной толпой мы прошли в роскошный дом мэра под охи, ахи и шепотки, встречающихся слуг. Их, кстати, было довольно много. Чай нам накрыли в роскошной зале – златотканые гобелены, бархатные шторы, обитые парчой полукресла. Впрочем, особо разговаривать было не о чем, и брат Вальм беседовал, в основном, с бароном.

-- Ваша светлость, моим братьям понадобится несколько дней на то, чтобы изучить документы и найти доказательства злоупотреблений. Потом вам будет предоставлен полный отчет о делах в баронстве и селениях, – и вежливо добавил: – С вашего позволения, разумеется.

-- Я буду благодарен за помощь, – барон согласно кивнул.

В общей сложности в доме мы пробыли меньше часа. Мы еще успели увидеть, как брат Вальм вызвал к себе секретаря мэра – маленького юркого горбуна с совершенно неприметной внешностью. Тот торопливо кланялся и бормотал, что прямо немедленно предоставит братьям все-все необходимые документы.

Брат Вальм любезно позволил нам воспользоваться его каретой, чтобы доехать до башни. Пусть опасности больше и не было, но капитан Лонг отправил с нами в качестве охраны шесть человек. Я только вздохнул – придется их где-то размещать, а в башне не так и много места.

Дальше события понеслись с фантастической скоростью…

В башне, невзирая на зимний сезон, начался капитальный ремонт. Переезжать в дом мэра барон брезгливо отказался и, поскольку уже было ясно, что после изучения финансовых документов, имущество Шертена будет конфисковано в пользу барона, то дель Корро велел распродать все, что можно.

-- Я не хочу, чтобы об этой твари мне напоминало хоть что-то, сынок.

Через седмицу, при большом стечении горожан, мэр был повешен на главной площади города. Поскольку она была весьма невелика, то не вместила всех желающих, народ висел даже на двух деревьях и высовывался из открытых окон.

Я и барон присутствовали на казни, Олла и Мари остались дома. Я не первый раз видел труп, но, признаться, с трудом подавил рвотный рефлекс. Впрочем, жалости я не испытывал, помня рассказ брата Селона.

На распутывание всех финансовых схем у святых братьев ушло меньше пяти дней – горбун помогал на совесть. Через два дня после казни мэра мы с бароном получили полный финансовый отчет и оба вздохнули совершенно синхронно – дела были дерьмовы, народ нищий, а долг перед казной -- больше тысячи золотых. Впрочем, мы оба знали об этом и раньше, поэтому слишком уж сильного потрясения не испытали.

Зато теперь было понятно, куда и как следует вкладываться. И первое, что я сделал – поставил малую баронскую печать на лицензию, позволяющую некому лавочнику Мафусу Хуму заняться распродажей имущества из дома мэра.

Обошлись без оценщиков. Я просто посмотрел мужику в глаза и сказал:

-- Мафус, твои – все расходы и двадцать пять процентов от того, что выручишь. Помни, почтенный, как закончил свою жизнь мэр Шертен.

Мужик кланялся и божился, что – «ни в коем случае!». Думаю, мы поняли друг друга.

Глава 51

Глава 51

МАРИ

На ремонт Оскар выделил мне сорок золотых, не забыв занудно добавить:

-- Учти, больше – ни копейки! А вот это, – он добавил еще десять, – потратишь на дрова и продукты.

Курс золота к серебру здесь был, примерно, один к шестидесяти-шестидесяти двум, как сторгуешься. Так что в данный момент я держала в руках сумму, которой у меня отродясь не было. Оскар немного рассказал мне о том, как прошли переговоры со святыми братьями. Честно говоря, меня его рассказ напугал:

-- Ты с ума сошел! Ты же понимаешь, что секрет агар-агара они узнают не через пять лет, а буквально через пару седмиц? Ты не боишься, что братья офигеют от твоей цены? Офигеют и начнут предъявлять!

Оскар хмуро глянул на меня, небрежно пожал плечами и ответил:

-- Я думал об этом. Только и выбора у меня особо не было. Ты же понимаешь, без этих денег нам не выжить. Ну и потом, я вполне могу придумать еще какую-нибудь херню и отдать братьям в качестве компенсации. Так что сильно не волнуйся – разберемся.

Волноваться мне было особо и некогда, потому