Они снова были вместе, о чем ни одна из них и не мечтала, пусть и на продуваемой ветром платформе, на фоне хмурого, испуганного города, – это ничуть не омрачало радость встречи.

Смеясь и болтая, четыре медсестры покинули станцию. Им предстояло поднять престиж их профессии, хотя у них никогда не было таких мыслей. Они собирались, рискуя своей жизнью, иметь дело со смертельно опасной инфекцией. И все же они делали это весело, с яркой, непоколебимой отвагой.

Позже Энн нерешительно сказала Люси:

– Я так рада, что тебе понравились Нора и Гленни, а ты им. В гостинице для вас троих готова великолепная большая комната. Меня действительно беспокоит, в каких условиях ты здесь. Сыро, да и вообще ужасно.

– А как же ты сама? Не собираешься в гостиницу?

– О нет, я должна остаться здесь.

Люси тихо улыбнулась:

– Тогда я тоже остаюсь. Неужели ты считаешь, что я позволю тебе жить в этой дыре, пока сама купаюсь в комфорте? Нет, спасибо, дорогая. Сейчас я так не поступлю. Кроме того, если бы я отправилась в гостиницу, все бы сказали, что ты устраиваешь меня потеплее, потому что я твоя сестра. И наконец, если честно, я просто хочу быть рядом с тобой.

Глаза Энн увлажнились. Глубоко тронутая, она не стала возражать Люси. Вместо этого она сказала:

– Есть еще одна вещь. И вот тут лучше не спорь. Сейчас я должна настоять на своем. Это не значит, что я хочу потеплее тебя устроить. Ты это действительно заслужила, Люси. Ты прекрасно работала, с тех пор как мы приехали сюда. По-моему, ты здесь лучшая медсестра. Я говорила об этом с доктором Форрестом, и он согласен. Люси, мы открываем еще одно отделение на втором этаже – для детей. Мы хотим… я хочу, чтобы ты стала старшей медицинской сестрой палаты.

Люси сложила ладони вместе. Потрясенная, она на мгновение лишилась дара речи. Затем тихо ответила:

– Спасибо тебе, Энн. Это лучшая новость за всю мою жизнь.

Глава 55

Новое детское отделение открылось, и его возглавила новая старшая медсестра. У Энн потеплело на сердце, когда она увидела Люси в наглаженной униформе, столь серьезную и целеустремленную, столь полную ответственности и готовности исполнить свой долг.

В палате лежало около двадцати детей. Некоторые из них уже поправлялись. Остальные, хотя все еще тяжело больные, по всем признакам должны были выздороветь. Исключение составлял один ребенок, девочка – она находилась при смерти. Доктор Форрест считал, что больше недели она не протянет.

Один смертельный случай из двадцати – для старшей медсестры палаты это был не слишком удручающий показатель. Учитывая серьезность эпидемии, он даже внушал оптимизм. И все же Люси по какой-то непонятной причине не хотела с этим мириться. Ее лоб был нахмурен, движения сдержанны, и, казалось, всю свою энергию она направила исключительно на спасение этой девочки.

Это стремление так бросалось в глаза, что Энн не могла его не заметить. Вот и сегодня, спустя всего четыре недели после повышения Люси, Энн, войдя в палату, так и замерла в дверях. Слишком неожиданно оказалось то, что она увидела. Люси заботливо и тщательно протирала девочку губкой, пытаясь снизить температуру. В этой рутинной процедуре не было ничего необычного. Удивляло лишь то, что Люси, имея в помощницах двух медсестер как старшая медсестра отделения, выполняла ее сама.

Стоя за перегородками, Энн, никем не замеченная, наблюдала за действиями Люси. Чем больше она смотрела, тем больше убеждалась в том, что глубокой и тайной побудительной причиной действий Люси была огромная нежность. Маленькой девочке, единственной дочери достойных супругов, было четыре года. Отец большую часть дня ходил взад и вперед перед больницей в ожидании новостей о своей маленькой Грейси.

Без сомнения, Грейси Хедли была прелестным ребенком, несмотря на то что лихорадка не пощадила ее. Даже сейчас всякий залюбовался бы ее золотистыми локонами, которые влажными кольцами рассыпались по подушке. Энн смотрела на лежащую без сознания Грейси, и тут память отозвалась знакомым аккордом. Энн померещилось странное сходство между этой смертельно больной девочкой и маленьким мальчиком, умершим в Шерефорде от дифтерии.

Все это вспышкой пронеслось в голове Энн. Сходство той и нынешней ситуации не могла не заметить и Люси, которая вела теперь практически безнадежную битву за жизнь малышки.

Между бровями Энн пролегла морщинка озабоченности. Она инстинктивно боялась за Люси, которая в случае почти неизбежной неудачи будет психологически надломлена и глубоко разочарована. Следя за сестрой, она также видела, что Люси слишком приближается к пациентке, рискуя подхватить инфекцию, хотя всех медсестер предупредили о том, что нужно соблюдать меры предосторожности.

Наступил следующий день, затем еще один. Потом настала суббота. Выходные прошли. А Грейси Хедли все еще дышала, все еще держалась за тонкую нить жизни. Во вторник утром доктор Форрест долго колдовал над девочкой, по-прежнему находившейся без сознания. Он заявил, что, если Грейси переживет кризис в ближайшие двадцать четыре часа, она определенно поправится. Однако, хрипло добавил он, по его мнению, кризис окажется фатальным.

Глава 56

Двадцать четыре часа! Взглянув на циферблат, Люси собрала последние остатки энергии. Медленно тикали секунды, тянулись минуты. И все же каким-то образом день закончился. Двенадцать часов Люси почти не выходила из палаты. Тем не менее, невзирая на все возражения Энн, она решила остаться там и на ночь.

И вот, когда наступила темнота и зажглись лампы, Люси устроилась рядом с кроваткой, чтобы наблюдать за девочкой. Усталости она не чувствовала – ощущала себя легкой, неподвластной утомлению, наделенной свыше силой, которую ничто не могло умалить.

Весь день Грейси вроде бы держалась. Но теперь, когда сгустились тени, казалось, что жизнь покидает девочку. Дыхание ее стало хриплым, а температура внезапно подскочила. Но что хуже всего, из-за судорог голова запрокинулась назад настолько, что упиралась в худенькие лопатки.

Люси безотрывно смотрела на умирающего ребенка. Несмотря на все ее старания, полуприкрытые веками глаза малышки оставались слепыми, безжизненными. Люси держала вялую руку бедного ребенка в своей, словно пытаясь влить в это изможденное маленькое тело неистовый и неумолимый ток жизни.

Около двух часов ночи дыхание Грейси стало прерывистым, а пульс под пальцем Люси затрепетал и почти замер. Лицо Люси смертельно побледнело. Неужели она потерпит неудачу теперь, когда сутки почти миновали, после всего, что она сделала? В отчаянии она наклонилась вперед и, приподняв обмякшее тело малышки, прижалась ртом к почти безжизненным губам. Люси с силой выдохнула, раздувая своим дыханием спавшуюся грудную клетку ребенка,