Уже в 408 году гуннский царь опять пошел на Запад, – все же рассказы о Риме и его богатствах тянули всех, как магнит. Царь, которого звали Улдин и который поначалу тоже был союзником Рима и помогал ему воевать против других народов, теперь идет на Запад со своим войском, и вот уже Улдин угрожает римской Фракии и заявляет, что может завоевать все земли, освещаемые солнцем… Но, как пишут римские историки, и воинам, и военачальникам гуннов так понравился римский образ жизни, их нравы, мягкость и императорская щедрость, что они стали массово переходить на сторону римлян, а самому Улдину пришлось спасаться бегством. Но спустя два года вместо него в Рим придет как раз вождь вестготов Аларих. Мы знаем, что в 410 году молодой знатный юноша римский, которому в тот момент всего 19 лет, по имени Аэций, будущий великий полководец, вместе с другими римлянами будет отправлен заложником к гуннам. Благодаря плену он будет знать многое о них, но, к сожалению, Аэций не оставил записей о своей жизни у гуннов. Они были бы бесценны.

Император Валентиниан II. Мрамор. 387–390 гг.

И дальше гунны то появляются, то исчезают, то заключают с римлянами непрочные союзы, то на них нападают. Они получают дары, все больше напоминающие вынужденную дань, и отходят. Так длится несколько десятилетий. А затем, в 434 году, у гуннов появляется два царя, два брата, которых зовут Аттила и Бледа. И 11 лет, похоже, они правят вдвоем. А дальше то ли Бледа умирает своей смертью, то ли, как рассказывали римляне, Аттила на охоте подстерег брата и убил его. Может быть, это было приписано жуткому Аттиле задним числом. Мы не знаем, почему они правили 11 лет вместе, а потом Аттила его убил. Но все могло быть и так. Они много воевали, в основном с Восточной Римской империей, – а в это время уже на Востоке, в Константинополе, правил один император, а на Западе, в Риме (точнее, в Равенне), – другой. Сначала Аттила и Бледа в основном ходили на Восток, в Константинополь, и даже чуть было его не взяли, но Бог спас, как писали византийские историки. Похоже, что разразилась чума в войске гуннов, и поэтому они отошли. Невероятно повезло жителям Константинополя, потому что вскоре после того, как гунны ушли, произошло страшное землетрясение, и рухнули укрепления, защищавшие Константинополь. Тогда император Феодосий II не стал дожидаться возвращения гуннов, а быстро начал новое строительство и воздвиг вокруг Константинополя те мощные стены, остатки которых и до сих пор можно видеть в Стамбуле.

Мы не знаем, что произошло с Бледой, но начиная с 445 года Аттила правит один. И вот от этого времени осталось бесценное свидетельство, которое противоречит тому, что примерно за полвека до него писал Аммиан Марцеллин. У Марцеллина гунны – это жуткие порождения тьмы, вызывающие одновременно отвращение и ужас страшные дикари, которые едят сырое мясо, не пашут, не строят домов и ничего у них нет. А между тем в 448 году император Феодосий вынужден был вступить в переговоры с Аттилой. Аттила требовал, во-первых, чтобы ему выдали многочисленных перебежчиков, которые регулярно удирали от него к римлянам – в данном случае в Константинополь. Были до этого заключены некоторые соглашения между гуннами и Константинополем, и вот Аттила утверждал, что эти соглашения нарушаются, что дань не выплачивается, что им не дают торговать в тех местах, где было согласовано, что епископ одного города их выгнал, ограбил.

И чтобы разрешить противоречия, к Аттиле на Дунай было отправлено посольство. Одним из членов этого посольства был человек по имени Приск, который в подробностях описал все увиденное. И из этого описания мы узнаем множество удивительных вещей. Вот, что он пишет: «Съехавшись с ними[47] на дороге и выждав, чтобы Аттила проехал вперед, мы последовали за ним со всей его свитой. Переправившись через какие-то реки, мы приехали в огромное селение, в котором, как говорили, находились хоромы Аттилы…» Отметив для себя, что у Марцеллина они живут в одних кибитках, а тут уже есть хоромы, читаем дальше: «…хоромы Аттилы более видные, чем во всех других местах, построенные из бревен и хорошо выстроганных досок и окруженные деревянной оградой, опоясывавшей их не в видах безопасности, а для красоты». То есть это еще и красивый дом. Да, деревянный, а не мраморный, как у римлян, но, оказывается, дикарям не чуждо стремление к красоте! За царскими хоромами возвышались хоромы Онегесия (ближайшего помощника Аттилы), также окруженные деревянной оградой. «Неподалеку от ограды была баня, которую устроил Онегесий, пользовавшийся у скифов[48] большим значением после Аттилы. Камни для нее он перевозил из земли пеонов, так как у варваров, населяющих эту область, нет ни камня, ни дерева, и они употребляют привозной материал. Строитель бани, привезенный из Сирмия пленник, ожидавший освобождения за свое искусство, неожиданно попал в беду, более тяжкую, чем рабство у скифов: Онегесий сделал его банщиком, и он служил во время мытья ему самому и его домашним». Также очень примечательное сообщение. Получается, у этих диких варваров, которые ходят в одеждах из шкур и едят сырое мясо, имеется баня? Баня – это важнейший признак римской цивилизации. Символ римской чистоты, их образа жизни, того, как они проводят время. Замечательный специалист по Средним векам Михаил Анатольевич Бойцов, читая для просветительского проекта «Арзамас. Академия» лекцию о варварах, назвал ее «Нравились ли Аттиле римские бани?». И это очень интересно. Про Аттилу мы не знаем, а про его ближайшего помощника знаем. Это говорит о том, насколько глубоко к этому моменту в их культуру проникло римское представление о комфорте. Что дальше видит Приск? «При въезде в эту деревню Аттилу встретили девицы, шедшие рядами под тонкими белыми и очень длинными покрывалами. Под каждым покрывалом, поддерживаемым руками шедших с обеих сторон женщин, находилось по семи и более девиц, певших скифские песни; таких рядов женщин под покрывалами было очень много. Когда Аттила приблизился к дому Онегесия, мимо которого пролегала дорога к дворцу, навстречу ему вышла жена Онегесия с толпой слуг, из коих одни несли кушанья, другие – вино[49] (это величайшая почесть у скифов), приветствовала его и просила отведать благожелательно принесенного ею угощения. Желая доставить удовольствие жене своего любимца, Аттила поел, сидя на коне, причем следовавшие за ним варвары приподняли блюдо (оно было серебряное)».

Конечно,