событий, но вот это казалось невероятным: сам Рим, Вечный город, никогда прежде не завоевывали враги. Был давным-давно, еще в V веке до н. э., легендарный момент, когда галлы почти завоевали Рим и заняли почти весь город, но все-таки в крепости на холме Капитолии римляне защищались – и, когда галлы пытались захватить спящую цитадель, Рим спасли гуси из храма богини Юноны, своими криками разбудив римлян. То есть полностью Рим никогда не был захвачен. Ганнибал чуть его не захватил, но осаждать город все-таки не решился.

А теперь варвары три дня грабили Рим. Очень характерно, что после этого представление о приближающемся конце света, грозные образы «Апокалипсиса» распространились намного сильнее, чем раньше. Потому что падение Рима казалось падением всего мира. Знаменитый церковный деятель того времени, святой Иероним, когда узнал о произошедшем, писал: «Я потерял рассудок и способность говорить; днем и ночью меня преследовала одна мысль, как помочь всему этому? И я думал, что я также в плену вместе с святыми. Яркий светоч земного круга погас; голова римского государства отделена от его тела, а вернее сказать – с этим городом погиб и весь мир, и я онемел и впал в отчаяние; у меня не стало слов для доброго; моя печаль вернулась ко мне; мое сердце горело во мне и мою мысль жег огонь… Кто бы мог поверить тому, что Рим, созданный из добычи со всей земли, должен пасть, что город этот должен быть и колыбелью, и могилой для своего народа… Голос мой прерывается и рыдания не дают мне написать: покорен тот город, который покорил всю землю». Такой была реакция на захват Рима Аларихом.

Через 45 лет, в 455 году, другой варварский вождь Гейзерих тоже захватит Рим, и все будет еще страшнее, потому что Аларих три дня грабил Рим, но, судя по освещению этих событий в ряде источников, отчасти и спокойнее в сравнении с тем, чего можно было ожидать. Возможно, была некая договоренность с церковными властями, что церкви они не тронут, или же сыграло свою роль то, что среди вестготов распространялись христианские убеждения (сам Аларих был крещен). А в 455 году вандалы Гейзериха две недели грабили Рим – отсюда и нарицательный смысл слова «вандалы» – и разнесли город буквально в клочья. Императрицу Евдоксию с ее дочерьми увезли в плен, творился ужас полнейший. Но странным образом ни Аларих, ни Гейзерих не снискали такой мрачной славы, как Аттила. О них не сложено столько легенд. Они не стали героями такого количества книг, преданий, картин. Что ж такое сделал Аттила?

Э. Делакруа. Аттила. Фрагмент фрески. 1843–1847 гг.

Для начала надо разобраться, что именно сделали гунны. Может быть, жуткое впечатление, которое произвел Аттила и его воины, было связано с тем, что гунны были для римлян незнакомцами. С германскими племенами, которые нападали в V веке на Римскую империю, римляне были знакомы уже давно. Уже несколько веков они и воевали, и торговали, германцы были у них на службе. Тот же Аларих, прежде чем идти завоевывать Рим, сначала был федератом, союзником римлян, а потом изменил свое отношение. То есть германские варвары были знакомыми, уже множество их живет в Риме, уже есть смешанные семьи. Великий полководец Стилихон был наполовину римлянин, наполовину вандал. Это было что-то все-таки знакомое. А гунны были совершенными чужаками, появились неизвестно откуда – вдруг, в конце IV века, возникла эта новая политическая сила. Заметили их даже не потому, что они начали нападать на Рим, а потому, что они напали на соседей Римской империи, готов. В конце 370-х годов готы начали пододвигаться к границам Римской империи на Балканах, к Восточной Римской империи, и просить, чтобы их впустили на территории Рима. В чем дело? Оказывается, их теснят какие-то неведомые народы. Так впервые в империи услышали что-то туманно угрожающее об этих непонятных гуннах. Само перемещение готов в империю поначалу казалось даже страшнее появления гуннов. Император Восточной Римской империи Валент разрешил готам переселиться на его земли, но их так угнетали римские чиновники, готы находились в таком бедственном состоянии, что они восстали, началась война, и в 378 году в битве при Адрианополе сам император Валент погиб. Это тоже произвело страшное впечатление: император гибнет от рук варваров. Но дальше готы сдвинулись, а на их место в Причерноморье и особенно на Балканы, на территории будущей Венгрии, туда, где раздолье для кочевников, где так удобно пасти свои стада, своих лошадей, пришли гунны. И в конце IV – начале V века мы все время видим гуннов в описаниях римских историков. Причем сразу их воспринимают как какое-то дьявольское порождение тьмы. Историк VI века Иордан пишет, что это чудища, рожденные от совокупления злых духов с колдуньями где-то в азиатских степях. И вот эти страшные, жуткие, полуволшебные существа теперь идут на Рим.

Аларих. Гравюра XVIII в.

Это уже совсем не германцы, которые могут не нравиться как сомнительные соседи, их можно презирать, но с ними все понятно. А тут ощущение, что на город надвигаются чудища. Знаменитый историк Аммиан Марцеллин описал гуннов как подлинных демонов тьмы, и с тех пор, конечно, его цитируют постоянно: «Никто у них не пашет и никогда не коснулся сохи. Без определенного места жительства, без дома, без закона или устойчивого образа жизни кочуют они, словно вечные беглецы, с кибитками, в которых проводят жизнь… Никто у них не может ответить на вопрос, где он родился: зачат он в одном месте, рожден – вдали оттуда, вырос – еще дальше. Они покрывают тела одеждой, сшитой из шкур лесных грызунов».

Ж. Н. Сильвестр. Разграбление Рима вестготами. 1890 г.

Сегодня понятно, что это просто описание кочевника: он кочует с кибиткой, родился в одном месте, живет в другом, одет в шкуры, но для Марцеллина и представителей народа, одетого в тогу, конечно, это был ужас. «Они словно приросли к своим коням, выносливым, но безобразным на вид», – их безобразие универсально. Для историка понятно, что кони, которыми пользовались гунны, очевидно, были совершенно другой породы, отличной от римских, более тонких и изысканных. «Часто, сидя на них на женский манер, занимаются своими обычными занятиями. День и ночь проводят они на коне, занимаются куплей и продажей, едят и пьют и, склонившись на крутую шею коня, засыпают и спят так крепко, что даже видят сны». «При столь диком безобразии человеческого