подписано новое соглашение, в соответствие с которым Москва в обмен на сохранение права вводить свои войска на территорию Финляндии в случае какой-либо агрессии, а также сохранение ее нейтрального статуса дала согласие на досрочную ликвидацию своей военно-морской базы в Порккала-Удд. Кстати, это соглашение вполне вписывалось и в политику Н. С. Хрущева по резкому сокращению Вооруженных сил СССР, первый этап которого пришелся на 1955–1958 годы. За этот период численность советской армии и военно-морского флота сократилась с почти 5 396 000 до 3 247 000 военнослужащих, то есть почти на 40 %.

Несколько позже, в ноябре 1955 года, в развитие этих соглашений состоялись советско-норвежские переговоры, по итогам которых главы правительств двух стран Н. А. Булганин и Э. Герхардсен, несмотря на то что Норвегия была членом НАТО, подписали соглашение, где был зафиксирован отказ Осло от размещения на своей территории любых иностранных военных баз и ядерного оружия. Позднее, пытаясь объяснить этот «феномен» поведения Эйнара Герхардсена, ряд авторов выдвинули разные спекулятивные версии. Например, профессор Г. Веллер утверждал, что на этот шаг он пошел под влиянием своей супруги Верны, которая была агентом КГБ[462]. Хотя полковник Б. А. Дубенский, который в 1957–1962 годах под прикрытием советника советского посольства возглавлял легальную резидентуру КГБ в Осло[463], твердо заверял: «Верна никогда не была нашим агентом, и мы никогда не подталкивали ее к черте, которую сама не хотела переступить». А беглый сотрудник архива ПГУ КГБ СССР В. Н. Митрохин и издатель его «архива» британский историк К. Эндрю вообще заявили о том, что сам лидер Норвежской рабочей партии, «отец нации» и «самый выдающийся премьер-министр» Э. Герхардсен был агентом КГБ, известным под агентурным псевдонимом «Ян»[464]. Однако все эти версии до сих пор не признаются достоверными не только всем сообществом профессиональных историков, но даже разведслужбами многих западных держав, в том числе ЦРУ США.

Наконец, тогда же, в ноябре 1955 года, состоялись официальные визиты советской парламентско-правительственной делегации, которую возглавили Н. А. Булганин и Н. С. Хрущев, в три дружественных страны: Индию, Бирму и Афганистан. Сначала самолет с членами советской делегации из Москвы через Ташкент проследовал в Дели, где прошли переговоры с первым президентом Индии Раджендром Прасадом, которого Н. С. Хрущев назвал «пожилым человеком мрачного вида», «неприязненно отнесшимся к нашей делегации»[465], а затем и с главой индийского правительства Джавахарлалом Неру, с которым «у нас» сразу же сложились очень «доверительные отношения». После первого раунда переговоров советские гости в сопровождении членов индийского правительства под «охраной» самого главы КГБ СССР генерала армии И. А. Серова совершили поездку по Индии и посетили Калькутту, Бомбей, Мадрас и даже по личной просьбе самого Дж. Неру Кашмир, который был давним «яблоком раздора» с соседним Пакистаном. Затем советская делегация посетила соседнюю Бирму, где почти 10 лет шла ожесточенная Гражданская война как между самими штатами, так и между разными политическими силами, в том числе коммунистами, гоминдановцами и националистами. Тем не менее Н. А. Булганин и Н. С. Хрущев провели очень продуктивные переговоры с главой правительства У Ну и подписали первый в истории двух стран Договор «О дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи». Наконец на обратном пути в Москву члены советской делегации приземлились в Кабуле, где встретились с королем Мухаммедом Захир Шахом и премьер-министром Мухаммедом Даудом, никогда не скрывавшими своих дружеских и просоветских настроений.

По итогам этого продолжительного визита 29 декабря 1955 года Верховный Совет СССР даже принял отдельное Постановление, где прямо говорилось о том, что «в результате поездки товарищей Булганина Н. А. и Хрущева Н. С. сделан новый большой шаг в укреплении дружбы и сотрудничества СССР с великой Индией, Бирмой и Афганистаном в борьбе за мир, ликвидацию «холодной войны» и дальнейшую разрядку международной напряженности»; что в ходе этого визита «вновь подтверждено единство целей и стремлений наших государств в коренном вопросе международной жизни — в вопросе о сохранении и укреплении мира»; и, наконец, что «важным итогом поездки товарищей Булганина Н. А. и Хрущева Н. С. в страны Азии составляют также достигнутые с этими странами соглашения о расширении торговли, экономических, культурных и других связей, основанных на принципе равенства и взаимной выгоды, без навязывания каких-либо обязательств политического или военного характера»[466].

6. Новые испытания на прочность в 1956 году

а) Доктрины «мирного сосуществования» и «революционного процесса»

Как известно, в феврале 1956 года состоялся XX съезд КПСС, который дал мощный импульс критике «сталинского культа» и официально провозгласил принципиально новый внешнеполитический курс СССР на «мирное сосуществование государств с различным общественным строем», что до сих пор неоднозначно оценивается в историографии. Так, по устоявшемуся мнению многих авторов (А. Д. Богатуров, В. В. Аверков, М. М. Наринский, И. А. Челышев[467]), именно решения XX съезда стали превосходным стимулом к обновлению всей советской внешнеполитической доктрины, базой для которой теперь стала идея «мирного сосуществования», якобы вполне созвучная и «ленинским принципам внешней политики», заложенным в Декрете «О мире», и буддистским принципам «Панча шила», которые стали основой политической программы Бандунгской международной конференции, которая положила начало «Движению неприсоединения» в апреле 1955 года. Но, по мнению их оппонентов (Ю. Н. Жуков, А. В. Пыжиков, А. А. Зиновьев, А. Ф. Ортис, С. Г. Кара-Мурза[468]), все решения, принятые на XX съезде партии, мало повлияли на изменение советской внешнеполитической доктрины. Однако именно они крайне негативно сказались на международном авторитете СССР, привели к болезненному расколу в рабочем и коммунистическом движении во всем мире, к очень серьезным разногласиям в самом социалистическом лагере, а также стали одним из главных элементов злобной психологической войны против СССР. Хотя, по мнению тех же А. Д. Богатурова, В. В. Аверкова, М. М. Наринского и многих других авторов, принцип «мирного сосуществования» в тогдашней хрущевской упаковке не был простым воспроизводством ленинских идей, поскольку в нем содержался целый ряд важных новаций:

1) Новая платформа внешней политики СССР закрепляла отказ от прежнего сталинского тезиса «о неизбежности новой мировой войны». Напротив, акцент был смещен на возможность длительного периода международного развития, для которого, вероятнее всего, будет характерно отсутствие больших войн как между социалистическими и капиталистическими странами, так и между самими странами капитализма.

2) В хрущевской обертке сам принцип «мирного сосуществования государств с различным общественным строем» предусматривал чрезвычайно сильный акцент на продолжении идеологической борьбы с империализмом. Более того, сам этот принцип стал прямо трактоваться как «специфическая форма классовой борьбы во всемирном масштабе»,