— Попробуй только меня не принять, — смеется Джеймс. — Хочу познакомиться со всеми твоими замечательными друзьями и близкими, о которых ты мне столько рассказывала.

— А на скрипке ты нам сыграешь? Можем устроить в лавке настоящий концерт, если тебя не смутит царящий там хаос.

— Конечно, — вежливо соглашается он. — Но пообещай мне, что обязательно пригласишь и Мака. Хочу познакомиться с новым хозяином моего старого дома. В моей памяти осталось много приятных воспоминаний, связанных с Глэкеном.

— Обязательно приглашу, честное слово, — говорю я, потому что мне и самой очень нравится эта мысль. Жду не дождусь, когда мы с Маком снова встретимся и я расскажу ему о своих наполеоновских планах.

Мы молча смотрим на темную воду, ощущая ледяные касания ветра на своей коже.

— Париж — прекрасный город, да, Джеймс? Неудивительно, что моя мама так сильно его любила.

— На тебя он, должно быть, навевает грусть, — тихо шепчет он.

Я поведала ему историю своей мамы — о трагической аварии и о том, как обожаемый Париж забрал ее жизнь.

— Совсем немного; на самом деле я чувствую, будто Париж… освободил меня.

— Я так рад, что ты разыскала меня, Коко, — говорит он. — Ты даже представить себе не можешь.

— Я тоже очень рада, — улыбаюсь я ему.

Он снимает с плеча футляр со скрипкой и достает из него сумочку от «Шанель».

— Она твоя, — передает он ее мне.

— О нет, — отказываюсь я, — она принадлежит тебе, Джеймс. Твоя мама хотела бы, чтобы она хранилась именно у тебя.

— Нет, — решительно качает головой он. — Эта сумочка носит твое имя, Коко. Тэтти хотела бы, чтобы она была у тебя. Как и твоя мама.

Он вручает ее мне, и я крепко прижимаю ее к груди, вдыхая ее особый аромат, едва уловимый запах лаванды.

— Спасибо, — просто говорю я, потому что меня переполняют эмоции и я не могу найти лучших слов.

— Пожалуйста, — тепло улыбается он мне. — Мне и так повезло, я получил письмо от родной матери, когда уже и имя ее узнать отчаялся. Как бы я хотел, чтобы у тебя тоже появился такой шанс.

Я улыбаюсь ему в ответ, понимая в глубине души, что тоже получила благословение матери.

— Эта сумочка и была посланием от моей мамы, Джеймс. Она подарила мне все, о чем я мечтала.

Он кивает, будто понимая, что я хочу сказать этими словами.

— Так ты действительно считаешь, что ее тебе послала мама, Коко?

— О да.

— Тогда как ты думаешь, что она хотела сказать тебе этим подарком?

Я любуюсь Сеной, изысканными сооружениями на ее берегах, мостами над водой, соединяющими части города. Окидываю взглядом улицу, на которой мы стоим, и предвкушаю новые красоты, ждущие нас за поворотом. И улыбаюсь, потому что дома меня ждет Мак, и меня снова переполняет счастье.

Дублин, май 2012 года

Рука Тэтти дрожит, когда она берется за ручку. В последнее время писать стало совсем тяжело, но женщина настроена решительно, как никогда.

К окончательному решению ее подтолкнула сиделка, Мэри Мур. Да, вначале она показалась крепким орешком, этакой властной командиршей, но внутри, в душе, она оказалась мягкой, как воск. Тэтти до сих пор не может без смеха вспоминать их первую встречу во время собеседования. Мэри в первую же минуту стала журить ее за то, что та живет в таком большом доме, аргументируя это тем, что его высокие ступени не годятся для такой пожилой женщины. Она произвела на Тэтти такое впечатление, что та тут же решила нанять именно ее. Будущая компаньонка напомнила ей старую подругу из Лондона, Бонни Брэдбери, которая отличалась таким же норовистым характером. Бедняжка Бонни. Тэтти до сих пор чувствовала себя виноватой в том, что вынуждена была держать подругу на расстоянии, но нельзя было допустить, чтобы та приехала и отговорила ее от окончательно принятого ею решения. Бонни всегда принимала ее сторону, но даже она может не оценить ее прекрасной идеи. Точнее, она не увидит в ней смысла сейчас, однако в будущем обязательно поймет подругу — Тэтти в этом нисколечко не сомневалась.

Тэтти уже решила для себя, что услуги Мэри ей больше не нужны. Она уже прикована к инвалидной коляске. Пора заканчивать все дела.

Она снова взялась за ручку и записала ряд указаний для своего адвоката, Дермота Брауна. Высокомерный мерзавец, но дело свое знает и все распоряжения выполнит в точности, до последней буквы, а ей от него только это и требуется.

Половина ее состояния должна была отойти благотворительной организации помощи матерям-одиночкам. Сегодня, конечно, все уже совсем не так, как во времена ее молодости, — очень многие дети рождались вне брака, да и матерей с детьми больше насильно не разлучали, слава Богу. Но все равно деньги бедным женщинам не помешают.

Другую половину она завещала благотворительному фонду, который поддерживает тех, о чьем происхождении в ходе усыновления не сохранилось никаких записей, кто уже отчаялся узнать что-либо о своих корнях. Так деньги не будут потрачены зря. В конце концов, как верно заметила недавно Мэри Мур, все материальные блага — это всего лишь вещи. Их с собой на тот свет не заберешь. Пускай лучше дом и все имущество сослужит службу тем, кому это действительно нужно. Эта мысль согревала душу Тэтти.

Расставаться было жаль только с любимой сумочкой от «Шанель». Она так много значила для нее все это время. Тэтти лишь хотела убедиться, что ее не продадут какому-нибудь безумному коллекционеру, который никогда не поймет ее истинной ценности. Она уже решила для себя, что сделает с любимой вещицей.

Ее план был таков: спрятать сумочку на дно коробки с дешевыми безделушками и отправить все это на какой-нибудь маленький деревенский аукцион вместе с мраморным столиком для умывальных принадлежностей, который напоминал ей тумбу, стоявшую в великолепном салоне Шанель на рю де Камбон. Закрыв на миг глаза, она тут же вспомнила вазу с высушенными веточками лаванды, стоявшую на этой тумбе в тот незабываемый вечер — вечер, когда был зачат ее любимый сын Дюк. Перед тем как покинуть салон, Тэтти стащила одну веточку и спрятала в сумочку, чтобы навсегда запомнить этот день. За долгие годы она рассыпалась в прах, но аромат остался, напоминая женщине обо всех ее взлетах и падениях.

В сумочке она оставит и письмо, которое написала когда-то Дюку и носила все это время при себе. Тэтти и сама не понимала, почему приняла такое решение, но каким-то загадочным образом в ее воображении сумочка и единственный сын всегда были связаны, так что ей казалось немыслимым разделить их сейчас, в такой момент.

Расскажи она кому-нибудь об этом своем поступке, ее непременно сочли бы выжившей из ума старухой — как можно оставить столь ценную сумочку на дне коробки с хламом! Тэтти улыбнулась себе под нос. Жизнь дала ей несколько ценных уроков, и один из них — верить своему сердцу. Она хотела поверить в эту сумочку, в это письмо, в саму судьбу. Она не знала, кому достанется сумочка и где она, в конце концов, окажется, но что-то подсказывало ей, что Коко Шанель направит ее законной владелице — женщине, которая будет дорожить этой вещицей так же, как и она сама. Так сумочка будет жить вечно, хоть жизнь ее прежней хозяйки и подошла к концу.