– Всем нам рано или поздно приходится умирать, – глубоко вздохнув, ответила Сигри Хёугом. – Извините, но я никак не могу выбросить из головы мысли о Катрине. Стараюсь, но не получается.

– А вы подумайте о деревце, – тихо предложил Гунарстранна. – Представьте, какое оно старое… Ему лет двести. В таком случае за ним ухаживали шесть, семь, а может, и восемь поколений садовников!

– Фантастика! – равнодушно ответила Сигри.

Инспектор попятился к окну.

– Семь поколений садовников ухаживали за деревцем, применяя все свои знания, – с горечью продолжал он. – Двести лет его растили – с Французской революции до наших дней. То, что вы видите, – плод бережного ухода. Ваш бонсай пережил Монтескье, Наполеона, Джорджа Вашингтона, Ведель-Ярлсберга, Бьёрнстьерне Бьёрнсона, Муссолини и председателя Мао. – Он с глухим стуком поставил горшок на место и многозначительно продолжал: – До тех пор, пока вы не получили его в подарок и не бросили засыхать на подоконнике!

Сигри Хёугом состроила удивленную мину, но промолчала.

– Я обратил на него внимание в прошлый раз, когда приходил к вам, – продолжал инспектор, садясь напротив хозяйки. – Только бонсай выбивался из общей картины… Он стал единственным инородным телом в коллекции ламп, подписанных лично Луисом Комфортом Тиффани, антиквариата, швейцарских колокольчиков, старинных столиков и диванов, созданных итальянскими мастерами. Ковер на полу, если я сколько-нибудь разбираюсь в коврах, был сплетен детьми в Кашмире. Я обратил внимание на то, что вы угощали меня кофе из чашек мейсенского фарфора. – Он повел рукой в сторону буфета. – У вас продумано все, вплоть до изящной ручки молотка, который стоит рядом с камином как украшение. Однако, несмотря на ваш несомненный вкус и желание поразить гостей, вы и ваш муж не способны уследить за растением на подоконнике!

– Да, наверное, – мягко ответила Сигри, обескураженная вспышкой инспектора. – Зато с вами нам повезло: вы замечаете такого рода вещи.

– Бедное деревце в пересохшей земле рассказало мне все, что нужно знать о вашем характере.

– Да неужели? – В голосе Сигри зазвенели надменные нотки.

– Отросток, из-за которого я сегодня к вам пришел, растет в саду дома престарелых. Он похож на толстое бледно-зеленое копье; он высасывает соки из розового куста, который растет на лужайке… Я понятно выражаюсь?

– Громко и четко, – сухо ответила Сигри, – хотя смысла в ваших словах я, простите, не вижу.

Гунарстранна улыбнулся и вытянул ноги.

– Кажется, у китайцев есть поговорки по поводу всего на свете? – спросил он.

– Может быть.

– Китайцы, по-моему, сказали бы вот что: хотя ваш взор и отдыхал на отростке розы, по-настоящему вы его не видели.

– Повторяю, я не понимаю, что вы имеете в виду.

– В самом деле не понимаете? Мне нужно, чтобы вы ответили всего на один вопрос.

– В таком случае вам лучше задать этот вопрос, – со вздохом ответила Сигри.

– В пятницу, дней десять назад, Катрине Браттеруд ходила в один дом на Ураниенборгвей, – начал издалека Гунарстранна. – Там живет некий пенсионер по фамилии Стамнес. В свое время он служил в органах социальной защиты. Работал в муниципалитете города Недре-Эйкер, где, в числе прочего, занимался адресной помощью неблагополучным семьям и, в частности, передавал детей из таких семей положительным, проверенным людям. Катрине пришла к нему потому, что Стамнес был в курсе подробностей ее удочерения, хотя прошло уже больше двадцати лет… Вам это о чем-нибудь говорит, фру Хёугом?

– Едва ли, – ледяным тоном ответила она.

– Хотя Стамнес до сих пор чувствует себя обязанным хранить профессиональные тайны, в конце концов он все же уступил расспросам Катрине. Вероятность того, что он помнил что-то о ее деле, была минимальной. Слишком много дел прошло через его руки. И все же он вспомнил! Вспомнил потому, что удочерение Катрине было связано с трагическими обстоятельствами. Мать девочки убили… ее задушил неизвестный преступник. Отец девочки, моряк, в то время находился в плавании. Родители Катрине не были женаты; отец не считал себя обязанным заботиться о ребенке. Поэтому Катрине передали в службу опеки и рекомендовали к удочерению. Вот что рассказал Катрине Стамнес. Имя ее отца он забыл, зато имя матери запомнил, потому что в свое время ее убийство наделало много шуму. Мать Катрине звали Хелене Локерт.

Инспектор замолчал. Стало слышно, как тикают старинные часы.

– В ту ночь Катрине попала в непростое положение, – тихо продолжал Гунарстранна. – Она напала на след своего прошлого, начала выяснять, кто она и откуда. Ей хотелось разобраться в том, почему она никак не может найти гармонию с миром. Что делают люди, очутившись в подобном положении? Какая мысль сразу же пришла ей в голову, точнее, что показалось ей правильным? Можно предположить, что она попробовала найти родственников по отцовской или материнской линии… Не знаю, что именно придумала Катрине, но кое-какие действия она предприняла…

В тот вечер Катрине встретилась с Уле Эйдесеном. Они ходили в кино. Обычно Катрине, как и Уле, нравились фантастические боевики, но, по словам Уле, в тот вечер Катрине была равнодушной и отстраненной. На следующий день она пошла на работу. Она по-прежнему ничего не говорила Уле о своем открытии. Я все гадал почему. Ответа я не знаю, но, наверное, Катрине решила, что вначале ей нужно во всем разобраться самой. Кроме того, сведения о Стамнесе она купила у своего бывшего дружка. Тот человек, Реймонд Скёу, уверяет, что Катрине должна была ему десять тысяч крон наличными за информацию. Денег у нее не было. Итак, на ней повис долг в десять тысяч крон, и деньги нужно было заплатить накануне. Не знаю, что больше занимало ее: страшная судьба родной матери или необходимость выплатить сумму, которой у нее не было. Наверняка известно одно: в час дня Реймонд Скёу ворвался к ней в офис и потребовал вернуть долг. Она сказала, что не имеет денег, что было правдой. Тогда он замахнулся на нее и стал угрожать, а потом выбежал из бюро путешествий. Доподлинно известно, что Катрине ушла с работы в два и вернулась к себе домой, где ее ждал Уле Эйдесен. Он рассказал нам, что Катрине по-прежнему была необычно отстраненной и раздражительной. Ей хотелось побыть одной, поэтому она очень долго сидела в ванной. До пяти или шести вечера. Потом принялась звонить по телефону. Она сделала несколько звонков, в том числе звонила и вам.

– Это не секрет, – ответила Сигри. – Ведь я сама сказала, что она звонила, помните? Она рассказала о том типе, который набросился на нее.

– Помню, – кивнул Гунарстранна. – Но ведь вы передали мне не весь ваш разговор, так? Хелене Локерт собиралась замуж, – продолжал он, – но до свадьбы так и не дошло. Человек, чьей женой она собиралась стать, еще жив. Его зовут Рейдар Буэнг; он живет в доме престарелых. При доме есть сад, где я и увидел тот самый отросток… Я ездил к Буэнгу, и мы с ним поговорили.

Гунарстранна кашлянул – один раз, потом еще один. Он надеялся, что в ответ на его длинный монолог будет хоть какая-то реакция, однако остался разочарован. Сигри Хёугом смотрела на него, но взгляд ее был обращен вовнутрь.