и раздеваюсь. Потом выключаю свет и с наслаждением вытягиваюсь на скрипучей, но горизонтальной и ровной раскладушке. Мне много не надо.

Закрываю глаза и лежу какое-то время, балансируя между сном и явью. Было бы неплохо позвонить домой, но телефонистка обязательно разрушит всю легенду и попросту меня спалит, сказав: «Три-семнадцать-двадцать восемь? Новосибирску ответьте».

А может, в Новосибе уже существуют междугородние телефоны-автоматы, те, что за пятнадцать копеек? Вряд ли… Вроде их время ещё не пришло. Я прислушиваюсь. В квартире тихо, девчонки легли.

На кухне капает кран и чуть слышно бубнит радио.

«В эфире программа радиостанции «Юность» Для тех, кто не спит»… Начинает играть музыка. Тихая и умиротворяющая, что-то типа оркестра Поля Мориа.

Надо бы встать и выключить, хотя я и так засну, причём на счёт три.

«Позвонить», — сонными всполохами играет мысль.

Позвонить, да, было бы неплохо позвонить… Рыбкиной… От этой мысли даже сон ненадолго отступает. С чего бы это? Причём здесь она? Не знаю, но от мысли о Наташке в груди вдруг становится чуть теплее. Глупости всё. Не до этого мне сейчас, если приспичит, вон две боеготовые подруги ворочаются рядом. Хорошо, не две, а одна… Хотя, может и две… Додумать эту мысль я не успеваю, проваливаясь в темноту.

Утром я просыпаюсь от ощущения, что на меня кто-то смотрит. Я не тороплюсь открывать глаза. Приоткрываю их совсем чуть-чуть, чтобы появилась очень узкая щёлочка, а наблюдателю было бы незаметно. Я так умею.

Рядом стоит Айгуль. На ней по-прежнему тонкая футболка, а вместо шортов узенькие трусики. Она разглядывает меня. Одеяло, судя по всему, упало во сне. Я лежу на спине в нелепых серо-чёрных семейниках, но это, как говорится, полбеды. Основная же беда физиологическая и заключается в утреннем приливе крови.

Собственно, судя по всему, именно этот феномен и привлекает внимание Айгуль. Мне становится смешно и я открываю глаза.

— Привет, — улыбаюсь я. — Хочешь посмотреть поближе?

— Идиот озабоченный, — бросает она и, покраснев, выскакивает из комнаты.

Я сегодня очень-очень

Сексуально озабочен…

Ладно, надо подниматься. Сегодня мы с Баксом едем договариваться к какому-то коммерсу по алкоголю. Нам же нужно, чтобы всё было лакшери. Один только Бакс меня и понимает.

Всё время в течение последующих нескольких дней я полностью посвящаю работе. И повсюду рядом со мной Мося. И это здорово. Помимо обсуждения планов, он занимается коучингом — бодро вливает в головы Айгуль и Лиды основы, азы и хитрости с продвинутыми стратегиями. Он прямо энциклопедия игорного бизнеса.

Откуда, интересно, у человека такие познания в его довольно молодом возрасте?

— Ты, Миша, случайно не из будущего прилетел? — со смехом интересуюсь я, но он даже бровью не ведёт и если и является попаданцем, очень хорошо скрывает своё происхождение.

Он приводит отобранных кандидатов на должности крупье и муштрует их тоже. Я заставляю Лиду ходить повсюду за ним и ловить каждое слово. Айгуль, конечно, заставить труднее, но время от времени и она присоединяется к обучению.

— Лидочка, душа моя, вы за мной и в мужскую комнату пойдёте? Мне конечно очень льстит ваше внимание, просто немного непривычно.

— Эта Лидочка, уважаемый Моисей Борухович, — говорю я, — ещё спасёт вашу попу от карательных органов, помяните моё слово. Так что не избегайте её компании.

— Что вы, что вы, напротив, мне это даже льстит.

На третий день моего пребывания в Новосибе приезжает Куренков, а на следующий день я жду приход оборудования.

Роман приходит прямиком в наши хоромы, в производственные, так сказать, помещения. И заявляется он не один, а с товарищем.

— Это, — говорит он, — товарищ Прокудин Артём Игоревич, ваш проводник в мир безопасности.

— Государственной? — уточняю я.

— Ага, точно, — лыбится Куренков. — По Новосибирску и области. Запиши его номер. Только вот лучше по нему никогда не звонить и использовать только в случае острейшей необходимости. Якши?

— Якши, Роман Александрович. Я и записывать не буду. Сразу запомню на веки вечные. Диктуйте.

Мы жмём руки. Прокудин смотрит на меня с недоумением.

— А тебе сколько лет? — недоверчиво спрашивает он.

— Пятьдесят, но по легенде семнадцать, — отвечаю я и отворачиваюсь.

Бесят меня эти вопросы о возрасте. Ну если тебя привели, всё объяснили и за ручку поздоровали, делай что говорят и помалкивай. Наверное, старшие товарищи уже всё выяснили и разузнали, так что бери молча под козырёк и не дёргайся. Нет, обязательно надо покуражиться. Тебе сколько лет, видите ли… А тебе сколько?

— Егор Андреич, не капризничай, — смеётся Куренков. — Товарищ первый раз в жизни живого вундеркинда видит, вот и любопытствует.

— Да без проблем, — пожимаю я плечами и тут же меняю тему. — Завтра уже оборудование придёт. Будем расставлять и готовиться к открытию. Надеюсь, в следующую субботу, если всё сложится хорошо, сможем стартануть. Вы приглашены. Артём Игоревич, вы, разумеется, тоже. Слухи уже идут по городу, так что, надеюсь, людей будет много. Вы только обеспечьте, пожалуйста, отсутствие сюрпризов. Мы, кстати, уже выпивку получили. Угостить вас?

— Ну, раз выпивка имеется, — миролюбиво говорит Прокудин, — значит боеготовность действительно высокая.

— Так точно, — киваю я. — Высочайшая.

Я подаю знак Баксу и он присылает бармена с бутылкой «Наполеона», два пузатых коньячных бокала на коротких ножках, тонко порезанный лимон и пачку шоколада «Вдохновение» с раздробленным орехом.

— Ёрш-твою-медь! — восклицает Прокудин. — Да вы тут прям настоящие буржуа.

— То ли ещё будет, — пожимаю я плечами.

— А это вы что строите? — спрашивает Куренков, кивая на рабочих, усиленно стучащих молотками под надзором Миши Бакса.

— Барную стойку. Пришлось выводы воды срочно делать и электрику тянуть. Хорошо, Образцов помог быстро всё организовать.

— Это директор гостиницы что ли? — уточняет Прокудин.

— Да, он самый. Мировой мужик.

Мы вроде как просто треплемся, но, на самом деле обсуждаем важные и ещё нерешённые технические вопросы. Их немало, кстати. Гэбэшники с удовольствием выпивают, поглядывая по сторонам. Пьют и не пьянеют. Хорошее качество, между прочим.

Целый день творится полная круговерть, в которой я чётко понимаю, что без Удлера мне пришлось бы ой как трудно и открытие бы отодвинулось минимум на неделю.

— Роман Александрович, — обращаюсь я к Куренкову, когда они с Прокудиным собираются уходить. — Мне нужно