а мне как раз нужно выгулять Карину – что-то она засиделась взаперти.

При этих словах миссис Четвин поморщилась – она прекрасно знала, кто такая Карина, – но почти сразу на ее тонких губах появилась некрасивая улыбка. Этой вероломной и коварной женщине улыбаться совершенно не шло.

Мистер Блохх открыл дверцу экипажа и вышел в туман на улицу. Напоследок проговорил:

- И возьмите с собой ваш театральный бинокль, миссис Четвин.

После чего он захлопнул дверцу и отошел в сторону, глядя, как черный «Трудс» снова возвращается в ленивый поток экипажей. Вскоре тот стал лишь грязной чернильной каплей в этом потоке и исчез в клубах дыма, вырывающегося из десятков выхлопных труб.

Мистер Блохх огляделся по сторонам, плотнее закутался в пальто и двинулся вглубь переулка Фейр.

Глава 2. В свете багрового фонаря.

- Увели! Проклятые ублюдки! Увели! Украли нашего убийцу!

Лицо констебля Хоппера было морковного цвета от ярости. Он схватил за грудки какого-то бродягу и швырнул его в стену дома. Тот сполз по ней и захрипел на земле. Хоппер с размаху пнул бедолагу носком башмака под ребра.

- Проклятые адвокаты! Ненавижу проклятых адвокатов!

В Габене полицейские и адвокаты были злейшими врагами, и чувства констебля Хоппера разделяли все его коллеги без исключения. Гильдия адвокатов была довольно внушительной силой в Тремпл-Толл, в ней состояло не менее трех дюжин жеманных высокомерных личностей, которых не запугать, которые сами кого хочешь запугают. Это были известные мастера вертеть и жонглировать законами с ловкостью цирковых клоунов – в собственную пользу, разумеется. И каждый считал своим долгом обвести вокруг пальца пару-тройку констеблей и сержантом закусить. Полицейских можно было понять: представьте, что вы сидите за столиком в ресторане, едите чудесный ростбиф, а какая-то тварь в белых перчатках, обернувшись мерзкой сороконожкой, хватает ваш ростбиф и тащит его прочь, выставляя вас посмешищем. Хуже всего для констеблей было даже не то, что эти законники выцарапывали прямо из их цепких пальцев их трофеи (различных арестованных), а то, что на них практически не было управы – адвокатишку не арестуешь, в застенок не швырнешь, дубинкой не отделаешь, с ним не работают угрозы – еще чего доброго пойдет и нажалуются господину судье. А тогда бед не оберешься. Эти типы просто заходят в участок как к себе домой, с пренебрежением велят и приказывают, а потом с таким же гордым видом удаляются, прихватив с собой добычу и записав вас, несчастного констебля, в свой список достижений (перед обедом). Хорошо еще, что нанять адвоката могут лишь единицы, иначе служить и защищать в этом городе было бы просто невозможно!

В данном случае констебль Хоппер гневался, разумеется, не на всю «адвокатскую шайку» в целом, а на конкретного ее представителя, обладателя узкого лица и вялой шеи, мистера Водянистые Глаза, явившегося с утра пораньше в Дом-с-синей-крышей вымогать (иначе это и не назовешь), чтобы отпустили честно и справедливо арестованного бабочника Келпи.

Хоппер продолжал негодовать:

- Ублюдок доктор! Это все он, не иначе! Подослал этого… как его…

- Мистера Гришема, эсквайра,- подсказал напарник констебля Хоппера, констебль Бэнкс.

- Да! Подослал этого мистера Гришема, эсквайра!

Сцена происходила в узеньком переулке Браммс, который частенько называют переулком Осведомителей, так как полицейские многие годы встречаются со своими доносчиками именно здесь. А что, местечко удобное: не горят фонари, в переулок выходит лишь одно окно, да и за тем обретается глухая и слепая старуха – здесь даже коты не водятся. Переулок Браммс соединяет Полицейскую площадь и задворки гостиницы «Габенн», в нем всегда мертвенно-тихо и наличествует уютный для ведения неприглядных дел полумрак. Забрести сюда по ошибке практически невозможно, только если ты не бродяга, который не в ладах с головой. Тогда да, ты войдешь в переулок и попадешься под горячую руку огромному человеку в темно-синей форме, высоком черном шлеме с кокардой, с округленными в ярости глазами и полоской крепко сжатых, белеющих в темноте зубов. И он не преминет вылить на тебя накопившийся гнев.

Отдаленно выла Штормовая Тревога, приглушенно выл избитый бродяга.

Толстяк Бэнкс, в свою очередь, что удивительно, негодование напарника не разделял.

- Уймись, Хоппер,- протянул он.- Ничто еще не кончено. Мы еще добудем наше повышение.

- Каким это, спрашивается, образом?- рявкнул Хоппер.- Через пару часов Келпи окажется на свободе. Упорхнула наша птичка…

- Еще нет,- заявил Бэнкс важно.

- Почему ты так спокоен? Почему ты улыбаешься, Бэнкс?

- Все идет как задумано.

- Как задумано?

- Келпи все равно скоро бы вышвырнули обратно на улицу,- сообщил толстый констебль.- И без вмешательства этого законника. Я бы сам его выпустил.

- Ты? Выпустил бы?- Хоппер не поверил своим ушам.

- Именно,- усмехнулся толстяк Бэнкс.- Это дело не такое простое, каким кажется.

Хоппер досадливо сжал кулаки.

- То есть ты думаешь, что Келпи и правда не наш убийца?

- Конечно. Я так с самого начала думал.

Хоппер выглядел так, словно его как следует прихлопнули по голове парой десятков пыльных мешков. Может, даже не пустых.

- Но… постой… я не… не понимаю. Шнырр ведь говорил…

- Ничего конкретного он не сказал, а вместо этого выдал кучу домыслов, чтобы получить вознаграждение. Но то, что мы услышали в ГНОПМ перед арестом Келпи, нельзя просто взять и проигнорировать. Было непохоже, чтобы бабочник врал доктору. Доктор схватил его за горло – тут не сильно-то повыкручиваешься: можно и шейку скрутить.

- Но я думал…

- Ты вообще видел этого коротышку?- презрительно бросил Бэнкс.- Этого тюфяка и рохлю? Кого он смог бы убить?! Разве что парочку тарелок пудинга, да и то, скорее всего, они победили бы его несварением.

- Гм.- Хоппер почесал квадратный подбородок.

Бэнкс продолжал:

- Если бы Келпи отправился в Хайд, а убийства продолжились бы, нам ни за что не дали бы новенькие самокаты. Понимаешь это, Хоппер?

Хоппер мрачно понимал.

- Вот я и подумал,- протянул Бэнкс,- что завязнувший в этой истории по самые уши Келпи выведет нас на тех самых людей в черном, о которых говорил Шнырр, а еще…- он сделал выразительную паузу,- поможет пристрелить проклятую тварь. И знаешь, что мы сделаем?

Глаза Хоппера зажглись, как семафоры. Он распахнул рот и побагровел. Догадка вот-вот готова была его посетить. Он, кажется, уже… уже почти-почти понимал, что… ааааа…. Нет! Он захлопнул рот