– Не уверен, что готов положиться на доклад машины или на слова умирающего человека, – бросил я.

– А кто просит полагаться? – возразил Чайлд. – Доверяй только собственным глазам. Видишь вон те следы в пыли? Все они ведут внутрь, а поблизости от тел следов почти нет.

– И что? – не понял я.

– Да то, что команда пробиралась внутрь, как и рассказывал Аргайл. Также обрати внимание на расположение тел. Они лежат на разном удалении от Шпиля. То есть их сбрасывали с разной высоты, кому-то повезло, скажем так, забраться выше, чем остальным. И это тоже подтверждает рассказ Аргайла.

Мне стало понятно, куда он клонит, и я вдруг ощутил тяжкую поступь неизбежного.

– Хочешь, чтобы мы отправились туда и разузнали то, что они хотели изучить? Так?

Чайлд улыбнулся:

– А ты неплохо меня знаешь, Ричард.

– Я тоже так думал. Но ты, верно, спятил, если собираешься лететь к этой штуке.

– Спятил? Может быть. А может, мне просто любопытно. Ну-ка, ответь, дружок. – Он помолчал, наклонился через стол, подлил мне вина, не сводя с меня пристального взгляда. – Ты сам что выбираешь?

– Ничего, – отрезал я.

Но Чайлд умел убеждать. Месяц спустя я заснул на борту звездолета Форкерея.

Мы вышли на орбиту Голгофы.

Пробудившись от криосна, команда направилась в кают-компанию завтракать, воспользовавшись внутренними скоростными лифтами.

Собрались все, даже Тринтиньян с Форкереем. Последний опять присосался к хитроумному агрегату из колб, реторт и спиральных трубок, как недавно на Йеллоустоне. Тринтиньян в криосон не ложился, но выглядел ничуть не хуже, чем раньше. У него, по словам Чайлда, имелись какие-то специфические требования к подключению оборудования, если коротко – стандартные капсулы ему не годились.

– Ну, как делишки? – поинтересовался Чайлд, дружески обнимая меня за плечи.

– Паскудно… как я и ожидал по твоим рассказам. – Я отвечал с запинкой, требовалась целая вечность, чтобы слова сформировались в том уголке мозга, который управляет языком. – Голова до сих пор кружится.

– Ладно, это мы быстро поправим. Тринтиньян может синтезировать состав для восстановления нервных функций. Я прав, доктор?

Ко мне обернулась прекрасная в своей неподвижности серебряная маска.

– Меня нисколько не затруднит, мой дорогой друг…

– Спасибо. – Я постарался распрямиться. В голове забродили смутные воспоминания о дерзких кибернетических опытах, которые, собственно, и обеспечили Тринтиньяну дурную славу. От мысли, что он запустит в меня свои крохотные гнусные машинки, по спине поползли мурашки. – Пожалуй, пока обойдусь. Надеюсь, не обидитесь?

– Ничуть, уверяю вас. – Тринтиньян указал на пустовавший стул. – Присаживайтесь, присоединяйтесь к нашей беседе. Что довольно любопытно, мы обсуждаем сновидения, посещавшие каждого из нас по дороге сюда.

– Сновидения? – переспросил я. – А я-то решил, что они только меня донимали. Так я не одинок?

– Нет, не одинок, – откликнулась Хирц. – Я во сне очутилась на луне. По-моему, на той, что у Земли. Все пыталась влезть в это треклятое инопланетное здание, а долбаная штука не переставала меня убивать. Я возрождалась и лезла внутрь, снова и снова.

– Мне снилось то же самое, – удивленно проговорил я. – А еще снилось, будто я попал внутрь чего-то вроде… – я прервался, подыскивая нужные слова, – вроде подземной гробницы. Помню, меня гонял по коридору громадный каменный шар, так и норовил раздавить.

Хирц кивнула:

– Сон со шляпой, верно?

– Точно, он самый! – Я ухмыльнулся, оскалив зубы. – Я потерял мою шляпу, и почему-то было крайне важно ее спасти!

Селестина покосилась на меня со странным выражением лица – чем-то средним между холодным безразличием и откровенной враждебностью.

– Мне тоже снился такой сон.

– И мне. – Хирц громко фыркнула. – Но я решила, что пропади она пропадом, эта шляпа. Уж простите, но с теми деньгами, которые нам платит Чайлд, купить новую – все равно что раз плюнуть.

Повисла пауза. Одна лишь Хирц, похоже, ничуть не стеснялась обсуждать щедрую плату, обещанную каждому из нас Чайлдом за участие в экспедиции. Даже авансы внушали уважение, а по возвращении на Йеллоустон нам причиталось в девять раз больше, причем с учетом инфляции за тот период, который займет путешествие (по прикидкам Чайлда, от шестидесяти до восьмидесяти лет).

Щедро, что уж там говорить.

Но, думаю, Чайлд догадывался, что некоторые из нас примкнули бы к нему и без этого чрезвычайно приятного бонуса.

Молчание нарушила Селестина.

– А кубы вам тоже снились? – спросила она у Хирц.

– Чтоб мне, да! – воскликнула специалист по проникновениям, словно вдруг вспомнив. – Кубы! Ты их помнишь, Ричард?

– Помню, – подтвердил я и содрогнулся от воспоминания. В компании других людей я блуждал по кубическим комнатам, многие из которых изобиловали смертельными сюрпризами. – Вообще-то, одна ловушка прикончила меня. Нарезала на дольки, если нужны подробности.

– Ну да, я бы предпочла умереть как-то иначе.

Чайлд прокашлялся.

– Полагаю, я должен извиниться за сны. Это наведенные нарративы, которыми я пичкал ваши сознания при засыпании и при пробуждении. Доктор Тринтиньян ускользнул от меня, ха-ха.

– Нарративы? – переспросил я.

– Я собрал их из разных источников, счел, что они способны подготовить нас к тому, что ожидает впереди.

– В смысле – научить умирать пожутче? – уточнила Хирц.

– Нет, показать, что проблемы поддаются решению. – Чайлд разнес кружки с иссиня-черным кофе, как если бы нам предстояла не смертельно опасная вылазка, а всего-навсего туристическая прогулка средней сложности. – Разумеется, содержание ваших снов ни в коей мере не отражает истинную картину внутри Шпиля… Но разве вам не кажется, что эти сны помогли?

Я прислушался к своим ощущениям:

– Честно говоря, нет.

Тринадцать часов спустя мы совершили посадку и принялись изучать скафандры, выданные нам Форкереем.

Каждый армированный скафандр был напичкан всевозможными техническими устройствами, имел источник питания и обладал псевдоинтеллектом, достаточным, чтобы обвести вокруг пальца ораву кибернетиков. Он облегал тело, формируя бесшовную белую поверхность, из-за чего человек словно превращался в этакую фигурку, вырезанную из мыла. Более того, скафандр быстро подстраивался под походку, направлял и предвосхищал твои движения, как опытный партнер в танце.

Форкерей сообщил, что эти скафандры в состоянии поддерживать жизнь носителя практически бесконечно, что они перерабатывают отходы жизнедеятельности в едва ли не идеальном замкнутом цикле и даже могут погрузить носителя в криосон, если возникнет такая необходимость. Они умели летать и защищали носителя от всех известных внешних угроз, от вакуума до чудовищного давления на океанском дне.