— Свет, ты чего?!

И краем глаза заметил, что Настя сорвалась с места и побежала прочь.

— Да вашу мать… — Отпустил Зайцеву и крикнул: — Настя! Стой! Насть!

Но мои слова потонули в общем шуме и музыке. А Ёжка, подхватив руками подол платья, все стремительнее удалялась вниз по лестнице. Серебристое облачко со светлыми кудряшками мелькнуло у основания трибуны, а затем стрелой нырнуло в толпу танцующих.

Я повернулся к Свете и заорал:

— Это что сейчас было?! Ты ополоумела, что ли, совсем? — Схватился за голову и понял, что от страха теряю над собой контроль. — Мы с тобой так не договаривались. Ты зачем это сделала, Свет?

Девушка побледнела и поднесла ладонь ко рту.

— Но я… я… — Она несколько раз отрицательно мотнула головой. — Но ведь Лидка сказала… и я…

Я со всей дури пнул ногой по сидению и отчаянно выругался.

Роман

— Ром, а что происходит? — Света присела на край сиденья и прикусила собственный кулак. — Я понимаю, что сделала что-то не то, но ведь Лида сказала, чтобы я нашла тебя. Что ты якобы передал мне, что все идет по старому плану…

Я все еще метался, понимая, что нужно бежать за Настей, но слова Зайцевой меня остановили.

— Что сказала тебе Лида? — Я сел рядом, чтобы слышать ее ответ.

Светка пожала плечами, вспоминая.

— Она… она… — Девушка нахмурилась. — Мы с ней столкнулись в коридоре. Вот, только что. Она меня остановила и спросила, договаривалась ли я с Гаем. Ну, то есть с тобой. — Зайцева провела ладонями по лицу. — Я сначала не хотела говорить, но Лида сказала, что все знает. Тогда я созналась: да, обещала подыграть, когда Кузина нас застанет. А дальше-то инструкций не было.

— И?

Света испуганно дернулась:

— И тогда Лида сказала, что ты сейчас наверху с девушкой, и что просил меня подняться и устроить скандал.

— Свет… — Я в ужасе впился пальцами в шевелюру.

— Ром, так ведь я не знала. — Она буквально сжалась в комок. — Все ведь помнят, что ты и Лидка… Я думала…

— Ладно. — Я встал. — Неважно. Сам виноват. Нужно было найти тебя и все объяснить.

— А эта девушка… — Зайцева кивнула в сторону выхода. — Вы с ней…

— Неважно. — Отмахнулся. — Прости, Свет.

Развернулся и бросился к выходу. Сбежал вниз по ступеням, прорвался сквозь толпу и выскочил в коридор. Свет больно ударил по глазам. Я огляделся, но среди прогуливающихся вокруг студентов Насти не было.

Руки тряслись, мне не хватало воздуха. Я рванул к лестнице, холодея от мысли о том, что потерял самое ценное, что у меня было. И, конечно же, понимал, что возмездие, наконец, меня настигло. Нельзя. Никогда нельзя играть чувствами живых людей — это вообще не игры, это жестокий эксперимент, направленный на уничтожение тебя самого в первую очередь.

— Настя! — Выкрикнул я, перелетая через две ступени сразу.

Заметил, как она в сопровождении подруги удаляется через главный выход. Ёжка даже не обернулась. Накинула на голову капюшон и выбежала в дверь. Зато ее подруга, та, что выше и в очках, зыркнула на меня грозно и прорычала:

— Лучше отвали, Гад.

Но я уже бежал через весь холл в отчаянной попытке догнать их, когда передо мной возник Женя и загородил собой путь. Мне пришлось затормозить, чтобы не врезаться в него. Я, кажется, даже пытался обогнуть парня по косой, но вдруг что-то мелькнуло перед глазами и резкой вспышкой света отправило меня на пол.

— Я… я… п-предупреждал. — Заикаясь, произнес ботаник.

Больно не было. Было неожиданно. Я и сам не понял, каким образом его кулак смог не только остановить меня, но и сбить с ног. Да и попало скорее куда-то то ли в висок, то ли в бровь. И меня оглушило.

— Т-теперь м-можешь меня бить. — Сказал Женя, потрясая рукой и корчась от боли. — Но ты зас-служил.

Я поднялся на колени, затем встал на ноги и бросил печальный взгляд на дверь. Девушек уже не было. Да и зачем Насте сдался такой моральный урод, как я? Когда у нее вон какие защитники рядом.

— Черт… — Коснувшись пальцами места удара, я чуть не взвыл от боли. Посмотрел на парня: — Что? Запястье вывихнул?

— Не знаю. — Скривился ботаник и прислонил руку к груди.

— Нужно показать врачу.

Женя резко замотал головой, отказываясь.

— Что за шум? — Выглянула из гардероба старушка.

— Все нормально. — Выпрямляясь, сказал я. — Поскользнулись, упали.

— Ага. — Морщась от боли, кивнул Женя.

— Идем. — Подтолкнул я парня в сторону лестницы. — У меня здесь в медпункте знакомая работает. Посмотрит твою руку. Терпеть можешь? Или совсем невмоготу? Попробуй покрути ею. Вот так. — Показал ему.

— Терплю. — Стиснул зубы ботаник и поковылял за мной.

— Ты зачем кулаками машешь, если даже бить не умеешь?

Он бросил на меня сердитый взгляд:

— А ты зачем так с Настей поступил?

— Козел потому что. — Даже не стал отрицать я.

Подвигал челюстью. Вроде, не сломана. Глаза тоже видели. Но в башке гудело, будь здоров. Будто врубили бесконечный паровозный гудок.

— Она же тебе верила.

— Я ее не обманывал. Это все женское коварство. Надо было по-человечески с Лидкой объясниться, а не посылать. Сам виноват. Сам.

— Ты о чем вообще?

— Эй, Гай! — Позвал кто-то сзади.

Мы обернулись.

— Я тебя зову, а ты не слышишь! — Догнал нас Денис. — Я тут с Лидой говорил. — Он удивленно покосился на ботаника и замолк.

— Продолжай. — Попросил я, но, поняв, что друг не станет говорить при постороннем, решил представить ему парня. — Это Женя. Можешь сказать, что хотел.

Дэн недоверчиво оглядел незнакомца, задержался взглядом на его прижатой к груди ушибленной руке, а затем снова посмотрел на меня:

— Лида.

— Ну?

— Она меня полчаса назад про спор спрашивала.

— Да. — Об этом я уже и так догадался.

— О-о-о. — Прищурился друг, наклоняясь к моему лицу. — Это кто к тебе так приложился?

— Неважно. — Отмахнулся я. — И что ты ей сказал?

Денис прокашлялся.

— Ну… Ответил, что да, был такой спор. Раз уж она сама все знает. — Он пожал плечами. — Но объяснил, что ты сам все прекратил. Из-за Насти своей. Что у вас серьезно всё, что ты продолжать не хочешь, что машину мне отдал.

Я закатил глаза и глубоко вдохнул.

— Чо, не надо было говорить, да? — Денис стукнул себя по лбу. — Так я это… Попросил, чтобы она не рассказывала никому. Чтобы Насте-то не говорила твоей, она же ничего не знает, что спорил ты на нее… — Он запнулся и выругался. — Я облажался, да?