— Эй, дамочка! — Послышался голос Марины.

По звукам шагов за спиной я поняла, что мои друзья уже спешат мне на помощь.

— Да он вас как кур топчет, — процедила сквозь зубы мне на ухо Лида. — Сначала Рогова, потом Кузина, Киселева, Зайцева, теперь ты. — Ее пальцы больно сжали мою руку, а слова обожгли щеку: — Я первой приду посмеяться, когда он проделает с тобой то же самое.

— Отпусти, мне больно. — Потянула руку на себя, но девушка вцепилась, кажется, мертвой хваткой. — Отпусти!

— Чертова дура. — Прошипела она. — Дешевка. Да у него таких, как ты, вагон! Тебе самой не стремно быть с ним после них?

— Ты не понимаешь. — Улыбнулась я, сочувствуя этой отчаявшейся Лиде, не знающей, как удержать отношения, которых у нее фактически и не было. — Это был просто спор. Спор!

— Что? — Пальцы сжались еще больнее.

— Он поспорил с другом на свою машину, что будет встречаться с ними по очереди. И что каждая следующая застанет его с предыдущей. Не веришь, спроси у него сама.

— С кем он спорил? С Денисом?

— Не знаю. — Прокряхтела я. — Да отпусти ты меня!

— Пальцы разжала. Быстро. — Появившаяся рядом с нами Марина схватила Лиду за плечо. Савина была даже выше Лиды, поэтому смотрелась угрожающе. — Очень не хочется марать руки, но если ты не отвянешь, я с удовольствием пропишу тебе в табло, дорогуша.

Лида немедленно отпустила меня и уставилась на Марину:

— У нас, что, у всех ботаников сегодня зубы прорезались?

— Иди-ка, проспись. — Отмахнулась Савина. — Ты пьяна. — Взяла меня за руку. — Идем отсюда, Настя.

— Все хорошо? — Спросил Женька, стараясь поспевать за нами.

— Да. — Я оглянулась через плечо и увидела, как Лида обиженно трет плечо. — Все нормально.

— Зачем ты вообще стала разговаривать с этой бешеной собакой?

— Мне… мне стало жаль ее. — Поддерживаемая Мариной я пошла вверх по ступеням, стараясь не оступиться.

— Надо было сразу сказать, что Гай твой парень, и пусть отваливает.

— Он же тебе не нравится? — Улыбнулась я.

Марина откинула назад свои шикарные волосы и ухмыльнулась.

— Зато он нравится тебе. — Она остановила меня у входа в зал и внимательно посмотрела в глаза. — Все будет хорошо, Ёжка. — Поправила мою прическу и тепло улыбнулась. — И раз уж мы прибыли в эту цитадель разврата, то давай отрываться по полной. Пойдем, поищем твоего принца.

— Хорошо. — Кивнула я, бросив короткий взгляд на темный зал, который разрывала громыхающая музыка.

Сердце застучало в такт — также рвано и быстро.

— Так значит, ты собралась отрываться по полной? — Играя бровями, подкатил к Маринке Антон.

Девушка тут же нахмурилась и посмотрела на него своим любимым учительски-строгим взглядом:

— Ну, явно же не с тобой, Майкин!

— Думаешь, я не дорос до взрослых игр, детка? — Не сдавался он.

— Как ты меня назвал? — Опешила Савина.

— Так, ладно, — тряхнув головой, парень поспешил в зал, — мне пора.

— Как? Ты? Меня? Назвал? — Бросилась за ним Марина. — Эй!

— Милы бранятся, только тешатся. — Улыбнулся мне Женя. — Ну, что, идем?

— Идем. — Выдохнула я.

Собрала волю в кулак и решительно шагнула в зал.

Роман

Официальные речи были позади. Поздравления, фотографии, слова напутствия первокурсникам — все это осталось для меня декорациями, эдакой шумовой завесой перед правдой жизни: я весь вечер ждал свою Настю.

И это было для меня в новинку.

Мужчины, они так устроены, что, в отличие от женщин, живут не эмоциями, а инстинктами. Это девочки придают слишком много значения отношениям, а мы просто живем и просто иногда хорошо проводим время в их обществе.

У меня всегда так и было. Если я подходил к очередной красотке и говорил ей что-то приятное, что-то, тихо смеясь, шептал на ушко, для меня это абсолютно ничего не значило. А у девчонок ведь так не бывает: если парень делает ей комплимент, она воспринимает это именно как шаг к будущим отношениям, и ничто другое. В то время как для самого парня это всего лишь уловка, призванная немного приблизить его к возможности удовлетворить свои физиологические потребности.

Я просто жил своей жизнью.

Мне кто-то нравился, я кого-то добивался. А потом легко забывал об этом и шел дальше. И моя жизнь действительно никогда раньше не крутилась вокруг определенной девушки. А теперь Настя сама стала моей жизнью. Вот как так? Ведь я этого не планировал. Даже не знал, что такое бывает, что это возможно.

Когда я пришел, на сцене выступали представители деканата. Они что-то говорили в микрофон, а я пробирался в середину зала. Жизнь вокруг кипела, а мне было не до этого: искал в толпе среди десятков лиц ее — Настю.

Потому что мне было без нее некомфортно. Вообще, это довольно странное чувство, когда ты больше не можешь быть полноценным человеком без кого-то другого. Ты будто расколот, уязвим, одинок. А потом снова появляется она, и оп! Вы вместе. И ты снова живой. Чудеса!

И у меня больше не было сил сопротивляться происходящему.

У меня открылись глаза.

Любить — это быть с человеком единым целым. Думать о нем двадцать четыре часа в сутки, желать проводить все свое время только вместе. Это осознанное согласие на то, что твое «Я» отныне во всем уступит вашему общему «Мы». Любить — это хотеть засыпать и просыпаться только с одним человеком на свете. И это прекрасно, черт возьми!

— Ты ведь искал Зайцеву? — Перекрикивая музыку, спросил Денис. — Я десять минут назад видел ее в коридоре.

Мы с ним стояли на небольшом возвышении, с которого можно было обозревать весь танцпол, заполненный студентами до отказа. Друг сказал что-то еще, но я уже не слышал. Луч светомузыки выхватил из темноты ту, что я так долго ждал, и сердце в груди на мгновение замерло.

Это была Настя.

Танцующие невольно расступались перед ней, как волны океана, которые образовывали сушу в библейском сказании. И она мягко ступала дальше, сражая своей красотой всех попадающихся на пути молоденьких первокурсников. Шла медленно, степенно, пока не остановилась в самой середине танцующей толпы. Осмотрелась и вздохнула. Ее грудь высоко поднялась и плавно опустилась.

«Обалдеть…» — подумал я.

И в этот момент она подняла взгляд, заметила меня и робко улыбнулась. И под моей кожей разлилось покалывающее тепло.

«Тук. Тук. Тук». — Отсчитывает сердце.

Время останавливается, словно как раз для того, чтобы продлить этот волнующий момент нашей жизни.

— Потом, — отмахиваюсь я от Дена.