Настя стоит в середине танцпола и смотрит прямо на меня. На ней бело-серебристое облако из невесомой ткани и вплетенная в волосы радуга. Ее кожа в сиреневых лучах светомузыки переливается перламутром, а улыбка светится счастьем. Она и есть мое счастье. Она — ангел, и на нее невозможно не смотреть.

Я ревную, но умом понимаю каждого из этих юнцов, которые так и норовят случайно коснуться сейчас ее руки. Меня настигает неведомое доселе ощущение: пусть хоть целая вечность пройдет, но я не устану ею любоваться. Весь смысл жизни — вот он, передо мной. В длинных мягких кудряшках, развевающихся в потоках воздуха, в сладком аромате спелых слив и вишен, поднимающемся, танцуя, от ее кожи и ласкающем мои ноздри.

И мы стоим лицом друг к другу, и я не могу двинуться с места, потому что очарован ее красотой. Я наслаждаюсь этим прекрасным моментом, когда сердце подскакивает выше ребер и бьется где-то в горле, когда конечности немеют под ее таким спокойным и открытым взглядом. Я веду борьбу с собственным телом, но мне хорошо. Потому что она моя, и это написано в ее глазах.

— Гай, — что-то хотел сказать Денис.

Но я уже оперся руками о поручень и перепрыгнул через ограждение вниз. И ломанулся сквозь людской океан — к ней. Запахи парфюма, россыпи блесток, разноцветные тени, сверкающие на лицах: я прорывался сквозь них к Насте, боясь опоздать. Каждая минута, проведенная рядом с ней, была на все золота. Как жаль, что я раньше не знал этого чувства. Какое счастье, что мне довелось его познать.

— Привет, — прошептал чуть сорвано и замер прямо перед ней.

Чертово сердце. Опять подвело. Вроде не бежал, а все равно не мог отдышаться.

— Привет, — ответила она.

Так близко. И от этого вдруг накатила слабость. Как после нескольких кругов на американских горках.

— Привет. — Улыбнулся несмело.

Коснулся ее плеча, и меня прошило молнией. Реально молнией. Во рту пересохло, руки мелко задрожали.

— Потанцуем? — Пожав плечами, предложила Настя.

— Да… — Кивнул я.

«— Да? Какое «да»? Эй, приятель, такие, как Гай, не танцуют!

— Иди к черту, Гая больше нет».

И я заметил, что все вокруг уже танцевали под медленный ритм.

«Парень, ты попал. Теперь не облажайся».

Приблизился и получил еще один разряд, пробежавший искрами под кожей. Осторожно обнял девушку, подтянул к себе и положил руку на талию. Она послушно прильнула к моей груди. Такая маленькая, нежная, мягкая. Несмело подняла голову и посмотрела мне прямо в глаза. Я почувствовал тепло ее тела сквозь рубашку, и мое тело предательски задрожало от волнения.

«Только бы устоять на ногах».

И мы не спеша закружились в танце.

Мне совсем не хотелось ее отпускать. Я больше не видел и не слышал происходящего вокруг. Всецело сосредоточился на каждом вдохе и выдохе, сопровождающемся невольным дрожанием. Мы словно плыли вдвоем в лодке наших чувств, исследуя друг друга руками и сердцами одновременно. Касаясь осторожно и нежно, боясь нарушить воцарившееся между нами хрупкое единение.

— Настя, — произнес я, зарываясь носом в ее волосы.

Задыхаясь, скользнул ниже и поцеловал висок. Мне показалось, что мое сердце тут же стало большим воздушным шаром, которое оторвало нас от земли и понесло к небесам. Весь мир сузился до крошечной капли света, укутавшей нас в плотный кокон и спрятавшей от чужих глаз.

— Рома, — прошептала она, отвечая.

И ее голос дрожал уже где-то на моих губах. Совсем близко. Потому что наши лица соприкоснулись. Руки девушки обняли меня за шею. Мои пальцы, без ведома мозга, крепче впились в ее талию, затем метнулись выше и оказались у нее на щеках.

Наш поцелуй был взрывом, из которой рождается новая вселенная. Пугающий, нервный, горячий. Как столкновение на бешеной скорости двух небесных тел. Я чувствовал, как дрожало Настино тело, как ее пальцы робко прокрадывались по моей коже в попытке уцепиться, чтобы не упасть. И я держал ее. Крепко и осторожно, как самое ценное, что теперь было у меня. И целовал, задыхаясь, и отдавал все свои вдохи взамен на секунды, когда мог касаться ее горячих губ своими губами.

А внутри нас полыхал головокружительный, сумасшедший огонь. Болезненно сладкий. Накатывающий волнами и накрывающий с головой. Выметающий из сознания любые сомнения и запрещающий останавливаться. Лучше уж сгореть в объятиях друг друга, чем не испытать это особенное чувство вовсе.

А потом, с трудом оторвавшись, мы продолжали танцевать. Что-то быстрое, медленное, снова быстрое. Покривлялись немного в компании ее друзей. Это было забавно, даже весело.

А потом мы с Настей забрались на самый верхний ряд сидений и долго болтали в темноте, обнявшись. Танцпол взрывали все новые и новые мелодии, но нам нравилось вот это вдруг обретенное чувство гармонии: когда вдвоем хорошо, и неважно где, в какой обстановке.

Я наклонился на стену и положил Ёжку себе на грудь. Мы переплели наши пальцы и продолжили разговаривать, следя взглядом за бегающими по потолку отсветами огней.

Невероятно, как рядом с шумной толпой и в эпицентре грохочущей музыки этот верхний ряд сидений мог стать для нас островком тишины и уединения! Но это было так.

— Знаешь, — сказал я, притянув ее руку и поцеловав каждый пальчик. — Мне нужно кое-что тебе сказать.

Настя села, выпрямилась, посмотрела на меня внимательно.

— Что? — Ее улыбка была такой чистой, искренней, доверчивой, что это добавило мне сил.

Давно нужно было сказать. Пусть даже это может все разрушить, но начинать что-то серьезное всегда нужно с правды.

— Я давно хотел рассказать тебе кое-о-чем… — Прочистил горло.

А быть честным не так-то легко… Ей не понравится то, что она услышит. Но я должен. Должен.

— Говори уже. — Приготовилась она.

Положила руку мне на плечо.

— Это что еще такое, Гай?! — Ворвался в наше пространство кто-то посторонний.

Настя вздрогнула, оборачиваясь. Луч света выхватил из темноты поднявшуюся к нам Свету Зайцеву.

— Объяснишь мне, нет?! — Воскликнула она, взмахнув руками.

— Черт… — Я потянулся к Насте, но девушка уже встала и попятилась назад, с ужасом глядя на приближающуюся к ней Зайцеву.

— Вчера, значит, со мной зависал, а сегодня меня на эту мочалку променял, да? — Завопила она.

— Света! — Позвал я Зайцеву. Вскочил, ухватил за руку, развернул к себе. — Ты что творишь?

— Вот ты как заговорил, да? А вчера в любви клялся! — Разъяренно выкрикнула она. — Руки от меня свои убери! Я все видела! Видела, как вы обжимались здесь.

Света попыталась вырваться, чтобы броситься на Настю, но я ее удержал и крепко встряхнул за плечи.