Таким образом, все три направления исследований неравенства, развивавшиеся с середины 1960-х по 1990-е годы в западных странах, не достигли того, что должны были сделать желательные и полезные исследования распределения доходов. Они стали жертвой холодной войны, неудачного абстрактного поворота в экономике, стремления представить приукрашенную картину реальности и, что не менее важно, финансирования исследований богатыми.

Увязка межнационального и внутринационального неравенства

Только неомарксистские или гетеродоксальные подходы открыли новые горизонты в работе над проблемой неравенства в период холодной войны. Они сделали это благодаря исследовательской программе, главной задачей которой было неравенство между Севером и Югом, а не неравенство внутри стран. Речь шла о "неравном обмене" (передаче избытка Юга Северу) и задержке развития Юга из-за экономического доминирования богатых стран или империализма. На первый взгляд, ни одна из этих тем не имеет отношения к неравенству как таковому. При более глубоком рассмотрении выясняется, что это не так. Рассматривая мир в целом и проводя важное - по мнению авторов, решающее - различие между ядром (или Севером) и периферией (или Югом), эти подходы открыли повестку дня для исследований межстранового неравенства - темы, которая до сих пор была дремлющей или вообще не существовала. Все авторы, рассмотренные до сих пор в этой книге (за исключением Кузнеца), фокусировались только на внутристрановом неравенстве в наиболее развитых капиталистических странах. Вся область межнационального неравенства оставалась неисследованной.

Отсутствие интереса к межнациональному неравенству можно объяснить тем, что до начала XIX века эти различия были относительно невелики. Однако они не были несуществующими. Как показано в главе 2, они не остались незамеченными Адамом Смитом. Стадиальная теория развития Смита может быть истолкована как способ объяснить этот разрыв. Однако различия в доходах между западными (европейскими и североамериканскими) странами и остальным миром становились все более очевидными и все более изученными по мере распространения европейского колониализма и империализма. Данные Проекта Мэддисона за 2020 год показывают, что разрыв на душу населения между самой богатой и самой бедной страной мира неуклонно рос на протяжении всего XIX века - с примерно 4 к 1 в начале века до 12 к 1 непосредственно перед Первой мировой войной. На рисунке 7.5 некоторые скачки в отдельные годы объясняются изменением выборки стран, но тенденция, показанная толстой линией, очевидна.

Рисунок 7.5. Соотношение ВВП на душу населения самой богатой и самой бедной страны мира, 1750-1914 гг.

Примечание: Данные за все годы имеются не по всем странам, что объясняет некоторые скачки (например, если в выборку попадает очень бедная страна). Пунктирная линия - фактическое соотношение максимума и минимума; толстая линия построена на основе регрессии на время.

Источник данных: Рассчитано на основе базы данных проекта Мэддисон 2020.

К тому времени, когда Маркс писал свои работы, это различие стало настолько очевидным, что начало оказывать влияние на экономику, изучаемую в метрополии. Маркс, как мы видели, неоднозначно относился к британскому империализму в Индии: он видел в нем и прогрессивную силу, ломающую традиционную и отсталую деревенскую структуру Индии, и признак агрессивного глобального капитализма. Кроме того, марксисты вскоре столкнулись с вопросом (еще до русской революции) о том, могут ли менее развитые страны перейти к социализму, не будучи "обреченными" на примитивное накопление капитала, лишение крестьянства собственности и классовое расслоение, которые сопровождали рост капитализма в Великобритании и Северной Европе.

Поэтому неудивительно, что вопросы глобального или, точнее, международного неравенства гораздо больше изучались экономистами, интересовавшимися Марксом или близкими к нему, чем остальными. g Когда неоклассические экономисты в эпоху "затмения" обращали внимание на огромное неравенство, открывшееся в мире, они рассматривали его либо через призму сравнительных преимуществ и торговли, либо, позднее, когда модели роста стали более популярными, через тенденцию к сближению средних доходов в странах. На обоих основаниях они ожидали, что более высокие темпы роста в бедных странах в конечном итоге нивелируют разрыв. Они никогда не проявляли склонности к систематическому рассмотрению неравенства между богатыми и бедными странами или в глобальных рамках. Только экономисты, придерживающиеся теории зависимости или системной теории, как пишет критикующий их Пир Врис, обязали остальных экономистов сосредоточиться на расхождении в доходах между Западом и остальными странами:

Независимо от того, насколько он обоснован, подход, основанный на зависимости, в любом случае заставил экономистов и других ученых задуматься над тем поразительным явлением, что в XIX и XX веках в глобальной экономике наблюдалось общее увеличение экономических расхождений, сопровождавшееся общим ростом торговых контактов.

Марксисты, конечно, именно этим и занимались, начиная с Ленина, Бухарина, Розы Люксембург и М. Н. Роя в начале ХХ века. Но их работы касались капитализма как социально-экономической формации на его "поздней" стадии. Они не исследовали неравенство между странами, а скорее предполагали его - и, в случае Люксембург, утверждали (как показано в главе 4), что это неравенство было способом для капитализма метрополии преодолеть свои собственные трудности и спастись от падения нормы прибыли внутри страны.

После Второй мировой войны и обретения независимости большинством африканских и азиатских стран неравенство между Севером и Югом стало важной темой. Неомарксисты (я имею в виду в первую очередь теоретиков зависимости) рассматривали его, как и неоклассические экономисты, в первую очередь через призму торговли. В 1972 году Аргири Эммануэль утверждал, что торговля между богатыми и бедными странами подразумевает передачу стоимости (то есть неоплаченного труда) от бедных к богатым. Бедные страны с исторически более низкой заработной платой и более высокой нормой прибавочной стоимости передают часть труда богатым странам бесплатно. Другими словами, производственные цены на продукцию бедных стран ниже стоимости их труда, а производственные цены на продукцию богатых стран выше стоимости их труда. Работа Эммануэля была выдержана в марксистских терминах (превращение ценностей в цены производства) и перенесла анализ Маркса с национального уровня на мировой. Подход Эммануэля был расширен, дополнен и подвергнут критике. Примерно в то же время Самир Амин опубликовал книгу L'accumulation à l'échelle mondiale ("Накопление в мировом масштабе"), которая также начинается с теории международной торговли, но затем углубляет обсуждение зависимости, фокусируясь на трансформации отношений производства и распределения доходов на периферии, чтобы сделать их совместимыми с неравными структурными отношениями между Севером и Югом. Таким образом, структурное неравенство между Севером и Югом влияло на классовое неравенство в странах периферии (и даже, возможно, определяло его, в одном из возможных прочтений Амина). Это была, если можно так выразиться, "глобально-политическая"