Василий укоризненно посмотрел на Волынского.

– Ты храбрый воевода, – сказал он гневно, – но великий безбожник и за свои слова заслуживаешь сурового наказания.

Боброк смело посмотрел на князя, давая понять, что ничего не боится.

– Меня казнишь – с кем останешься? Готовиться к обороне нужно, и ты это знаешь не хуже меня. – Он поклонился и вышел из палат.

Василий знал, что задиристый и самолюбивый воевода отправился на площадь, чтобы поговорить с народом.

– Ну, что скажешь? – обратился он к Киприану, со спокойным лицом слушавшему их спор.

Старец пожал плечами:

– Безбожник Дмитрий, был и помрет таковым. Сейчас народ будет мутить, да только за ним не пойдут. – Он поднял вверх сухую руку. – А ты, князь, я знаю, все равно меня послушаешь. Молиться надо, денно и нощно молиться. Услышит нас Пресвятая Богородица и прогонит супостатов.

Василий наклонил голову, и серые глаза заблестели.

– Молись, – ответил он твердым голосом, – молись за нас, Киприан. Я верю, что молитва спасет Москву.

Киприан оказался прав. Воевода Боброк Волынский, стоя на возвышении на площади, вещал громким голосом:

– Грудью встанем на защиту Москвы. Не дадим город супостату. Покажем Киприану, как мы можем отстоять город. Я призываю вас не возносить пустые молитвы, а укреплять стены Москвы.

– Это как же без молитв-то? – Вперед вышла купеческая жена Фекла Данилова, которую за ее доброту и желание прийти на помощь прозвали Феклушей. – Страна вся замерла от страха и ожидания беды, князь в смятении… Кто поможет, как не Господь? А ты, Димка, ставленник басурманский и кощунник… Такие только каверзы строят – и ничего больше. Ишь, чего удумал… Супротив Господа выступать… А ну-ка, ребята, бей его!

Приподняв подол юбки, Феклуша двинулась на воеводу.

Он загородился рукой и закричал:

– Цыц, дурная баба! Разве я запрещал молиться? И какой я ставленник басурманский, чтоб отсох поганый твой язык… Я денно и нощно думаю, как от беды спастись, дура.

– Пусть твой поганый язык отсохнет, – послышались голоса в толпе. – Воинов басурманских несметное количество на Москву идет. Елец и Рязань начисто сожгли. Кто, кроме Господа, и поможет?

– Да что с ним разговаривать, на кол его! – крикнул кто-то.

Воевода побледнел и махнул рукой:

– А, делайте, что хотите.

Быстро спрыгнув с возвышения, он побежал к себе в терем, приказав жене крепко-накрепко запереть двери.

В это же время Киприан повелел привезти из Владимира в Москву Владимирскую икону Божьей Матери.

Когда образ показался из ворот, москвичи, все как один, опустились на колени.

«Матерь Божья, спаси землю Русскую», – шептали их сухие губы. Некоторым казалось, что скорбные глаза Матери Христа сопереживают им, и они начинали молиться еще усерднее.

Киприан сопроводил икону до храма и три дня и три ночи не выходил из него, усердно прося Богородицу о помощи.

Глава 65

Русь. 1395 г.

Несколько дней Тамерлан выходил из шатра и подолгу глядел вдаль, словно пытаясь разглядеть за островерхими соснами златоглавую Москву.

Он так и не принял окончательного решения о разграблении этого города. Иногда ему казалось, что князь Василий заслуживает наказания, потому что уже давно состоит у Тохтамыша в союзниках, но потом он говорил себе, что пришел сюда не для того, чтобы расправиться с московским князем.

Основная цель была достигнута, вероломный хан бежал, и, судя по всему, очень далеко. Можно было возвращаться на родину и дальше строить города, и если бы Василий не был союзником его злейшего врага, Тимур давно бы отправился восвояси. Эмиры и беки советовали