– Я не стала бы тебе лгать. Я счастлива, что все кончено. Я боялась. За себя. За тебя. – Она сделала еще один шаг вперед, ее голос звучал сдавленно. – Но я не рада тому, как все закончилось. Я никогда не желала, чтобы ты нарушал свои правила. Я не хотела причинять тебе боль.

– Но именно ты хотела, чтобы я выманил его и мы смогли бы его убить.

– Да. – Она вздохнула и призналась наконец: – Я ошиблась, попросив тебя об этом. И было неправильно обвинять тебя в том, что ты не смог этого сделать. Прости.

Его темные и мокрые от слез глаза встретились с ее, и Нита задумалась, извинялся ли кто-то перед ним до этого.

– Я совершила глупую ошибку. Я никогда… Я хочу сказать, раньше у меня было не слишком много друзей. – Нита отвернулась. – Иногда мне сложно понимать, что ты сам по себе, отдельная личность со своими желаниями, и эти желания могут не всегда совпадать с моими. И это нормально. Возможно, мне не нравятся некоторые из твоих решений. Они могут меня пугать. – Она сглотнула. – Даже больше, чем просто пугать. Не буду лгать, крики… они иногда меня выбивают из колеи. Но я не могу выбрать те качества человека, которые мне подходят, и создать для себя нового друга. Это не работает.

Она снова встретилась с ним взглядом, затем протянула руку и обхватила его лицо ладонями.

– Ты выбрал тот путь, который хотел. И я всегда буду уважать твой выбор. Это твой путь, а не мой, чтобы критиковать его. – Она рассмеялась. – Посмотри на меня. Я вскрываю людей. Я заживо сожгла кучу народу вместе с рынком. Хладнокровно убила нескольких незнакомцев. Не мне тебя судить.

Его кожа была теплой под ее пальцами и влажной от слез.

– Я твой друг, Ковит. И я всегда буду поддерживать тебя, кем бы ты ни был. – Ее голос немного дрожал. – Я не могу обещать, что больше не ошибусь. Я не могу обещать, что не испугаюсь, когда ты сделаешь что-то пугающее меня. Я не идеальна. Но я могу обещать, что всегда буду стараться понять тебя и всегда буду на твоей стороне.

Он смотрел на нее широко раскрытыми глазами.

– Нита…

Она прижала палец к его губам.

– Еще кое-что. Как бы то ни было – я не думаю, что ты нарушил здесь свои правила. Генри предал тебя. Он больше не мог считаться твоим другом. Он даже не был тем человеком, которого, как ты думал, ты знал. – Нита опустила палец на его подбородок. – Тебя вынудили выбирать, и один из нас должен был умереть. Он пытал и убил твоего лучшего друга и угрожал более ужасными вещами. Если когда-нибудь и могла найтись причина нарушить правило, то это была она. Прости себя, Ковит.

Она не сводила с него глаз.

– Очень по-человечески любить не тех людей. Прости себя за ошибки и за то, что тебе пришлось сделать отчаянный выбор.

Ее палец скользнул по его подбородку, и все ее тело задрожало от этого ощущения. Она содрогалась, осознавая, насколько они стали близки, насколько он был теплым, как трепетало ее сердце, когда он смотрел ей в глаза.

Ковит моргнул, ресницы все еще были влажными.

– Спасибо. – Он посмотрел на открытую дверь, за которой Голд, вероятно, все еще ползла вниз по лестнице, и его тело беззвучно дернулось, когда новая волна боли прошла сквозь него. – И спасибо, что остановила меня, прежде чем я действительно сломался.

– Пожалуйста. – Нита прижалась лбом к его лбу. – Я не позволю тебе сломаться.

Он глубоко вздохнул, прижавшись к ней. Их носы почти соприкасались, а ее сердце билось все быстрее и быстрее, и, не успев осознать, что делает, Нита наклонилась вперед.

И поцеловала его.

Его губы были мягкими. Тело на мгновение напряглось, когда она только прижалась к нему, но затем расслабилось, и его рот слегка приоткрылся. Его руки обвились вокруг ее талии, заключая ее в объятия, а она большими пальцами утирала слезы с его щек.

Сглотнув, она отстранилась. Когда он не прижимался к ее губам, ей казалось, что ее собственные губы слишком холодные.

Его глаза были темными и огромными. Она отвернулась, откашлявшись.

Рука Ковита коснулась ее бока, а затем поднялась к подбородку, наклонив ее лицо. Его глаза метались туда-сюда, словно ища ответ в ее взгляде, румянце или в подрагивающих губах. Затем он прижался лбом к ее лбу и выдохнул:

– Нита.

Все ее тело охватило жаром, а те части, что оказались прижатыми к нему, просто горели. Дыхание было порывистым, а горло так прочно захватили порхающие бабочки, что она не могла издать ни звука.

Он тихо вздрогнул, когда боль, доносившаяся из соседней комнаты, прошла по его телу. Затем, все еще дрожа от боли Голд, он наклонился к Ните и поцеловал ее.

Что-то внутри нее расслабилось при этом от осознания, что это странное, аморфное ощущение в ней не было односторонним. Он хотел ее так же, как она хотела его.

Нита не сомневалась: весь мир решит, что они ужасно неправы, поступая так прямо здесь и сейчас, но когда его губы прижимались к ее губам, а ее тело гудело, как от пронизывающего электричества, все казалось единственно верным.

Нита не знала, сколько времени после поцелуя они стояли так, соприкасаясь лбами и носами, закрыв глаза. Но в конце концов она отстранилась и отступила на шаг назад.

Затем откашлялась и посмотрела на труп Генри. В первый раз, когда они с Ковитом кого-то убили, Нита чувствовала себя чудовищем из-за того, что смеялась над мертвым телом несколько минут спустя. Как все изменилось.

Ковит, казалось, немного запыхался, губы его припухли. Слезы высохли, но глаза все еще сияли.

Нита прочистила горло.

– Мы должны, хм, помочь Голд.

Ковит моргнул.

– Верно. – Он откашлялся и отшагнул от Ниты. – Да. Давай.

Они нашли ее на полпути вниз – неподвижной, скрюченной от попыток спуститься по лестнице. Голд тихо плакала, слезы заливали ее щеки, а боль искажала каждую черточку лица. Ковита затрясло от ее боли.

Голд ахнула, когда увидела их, и открыла рот, чтобы снова закричать, но ее все равно никто бы не услышал.

Ковит опустился рядом с ней на колени.

– Все хорошо. Не нужно бояться. Я не сделаю тебе больно.

– Конечно, сделаешь. Это твоя природа, – выплюнула она, свернувшись клубком, как раненое животное.

Он вздохнул, тихо и грустно.

– Веришь ты мне или нет, Мэй, но это правда. Я не сделаю тебе больно.

Голд не знала, как реагировать. Нита подумала: поняла ли она смысл того, что Ковит дал ей имя, которое позволяло считать ее другом.

Голд прищурилась, рассматривая Ковита.

– Ты назвал меня Мэй.

– Ты бы предпочла Голд? – спросил он, стоя на коленях перед ней и рассматривая ее ногу.