И когда она в нетерпении попыталась раздеть его, он ей не позволил.

— Только без рук, договорились?

Ее расширенные зрачки заблестели.

— Хорошо, — согласилась она. — Это будет не так круто, но…

— Забудь о крутизне.

И Аннабель принялась зубами стягивать с него футболку с «Нирваной». Они немного посмеялись, пока она тщетно пыталась это сделать, так и не добившись успеха. Касаясь его ртом, зубами, увлажняя слюной, Аннабель Ли добралась до талии Унаи, который боялся щекотки, и это завело его не на шутку. Потом настала очередь брюк — это оказалось немного сложнее, потому что ширинка готова была лопнуть.

Затем Унаи перехватил инициативу и скинул зубами лямки ее платья. Некоторое время он наслаждался ее шеей, плечами, грудями и пупком. Они терлись друг о друга, катаясь по песку. Но когда Унаи проник в нее, он внезапно увидел перед собой всего лишь пятнадцатилетнюю девушку, которая веселилась так же, как и он сам. И это было то, чего он хотел — да, именно то, чего хотел.

Когда они закончили, Унаи на секунду отключился. Он с удовольствием подремал бы прямо на пляже, но Аннабель уже была озабочена чем-то другим и пристально всматривалась в циферблат на часах.

— У нас есть полтора часа, пока все не вернутся из города. Пойдем в автобус. Сауль дал мне ключи. Я хочу сделать это еще раз, Унаи, но там удобнее и нет песка.

Что мог Унаи сказать на это? Они оделись, стряхнув с одежды песок, смеясь и подшучивая друг над другом, и вскоре две тени зашагали к стоянке, где их ждал закрытый микроавтобус.

Аннабель Ли открыла заднюю дверцу, и они забрались внутрь по крутой лестнице. Полутьма возбуждала. Им не нужно было ничего, только смотреть друг другу в глаза, но затем они сорвали одежду прямо посреди двух рядов кресел, чтобы снова соединиться. Унаи понятия не имел, что Аннабель Ли солгала ему, назвав неверный час, и оставила дверцу открытой.

Он догадался об этом сам, в какой-то миг его осенило предчувствие, — но подвыпившие Хота, Лучо и Асьер уже залезли в автобус и обнаружили их в тесных объятиях друг друга.

10 января 2017 года, вторник

— Ты должен был предупредить меня, это просто безумие, — повторяла Эстибалис за рулем, направляясь в Сантандер.

Она была зла, по-настоящему зла. А заодно и обижена.

— Альба уже сделала мне втык; можешь сменить тему?

— Нет, не могу. Это полное самоуправство, ты ужасно рисковал. А что, если это была ловушка? Ты запросто мог повиснуть на сосне башкой вниз!

— На тополе.

— Что?

— На берегу Задорры растут сплошные тополя и несколько дубов.

— Не будь таким легкомысленным, Кракен. Еще немного — и я отстраню тебя от расследования.

— Голден поставила условия, и мы не узнали бы… мы не узнали бы того, что она сообщила, если б я не согласился.

— И что она сообщила, а, Унаи? Что? У нас нет ни одного доказательства, чтобы показать судье; зато появилась еще одна линия расследования, которую мы должны сегодня же отработать. Эта линия только застопорит дело, в котором мы и так не добились особых результатов. Теперь я лучше понимаю Альбу, когда она нас подгоняет. У меня ничего нет… у нас ничего нет, — поправила она саму себя. — Только котлы, которые появляются и исчезают, оказываются на месте преступления без каких-либо физических улик, поддерживая диковинные теории. До сих пор наш единственный успех — доказательства того, что Ана Белен с Хотой ждали ребенка.

Я благоразумно умолк — и помалкивал до конца пути. В течение нескольких недель Эстибалис находилась под безумным давлением, и нервы у нее были на пределе. А я получил серьезную взбучку, когда рассказал Альбе о том, что произошло в урочище Атча.

Похоже, ни на одну из них не произвели впечатления откровения Голден, как будто моя безопасность волновала их больше всего. Я был расстроен, очень расстроен. Но больше всего мне хотелось увидеть лицо Сауля, когда он узнает, что Ребекка жива.

Мы прибыли в Университет Кантабрии и вновь спросили о Сауле Товаре. Нам назвали аудиторию. Занятия заканчивались через десять минут; мы прокрались через заднюю дверь и услышали конец его лекции.

Он рассказывал о жертвоприношениях в кантабрийских племенах. Отличная тема, что и говорить. Я наблюдал, с каким упоением слушали его студенты. Почти все они были девушками. Надо признать, вкус у них был превосходный. Излагая свой материал, Сауль весь светился — и, казалось, даже помолодел. Он владел аудиторией так, как актер на сцене владеет своими зрителями. Больше всего его лекции подошло бы название «перформанс».

Но в какой-то момент, когда лекция уже подходила к концу, Сауль всмотрелся в глубину округлого зала и увидел нас: мы стояли, прислонившись к стене. Его взгляд стал жестким — не знаю, заметил ли это кто-нибудь из студентов.

— На сегодня все. Завтра продолжим, — сухо оборвал он сам себя, не договорив, что, черт возьми, кантабрийцы делали с козами, которых приносили в жертву.

Пара студенток обменялись недоуменными взглядами, потом все собрались и молча двинулись на выход, но, прежде чем покинуть аудиторию, подошли к нему, чтобы разрешить сомнения, получить ответ на вопрос, поблагодарить за потрясающую лекцию, попросить о руководстве научной работой…

Сауль задержался — нужно было собрать материал и выключить проектор. Мы дожидались, чтобы остаться с ним один на один и спокойно поговорить.

— Вы снова здесь. Я же вам все уже сказал. Я не хочу, чтобы вы здесь появлялись. Я подам на вас в суд за домогательства, — сердито зашипел он, не глядя на нас, убрал пульт от проектора в ящик и запер его на ключ.

— Сауль, у нас появилась новость, связанная с Ребеккой. Это важно, — начала Эсти, пристально глядя в его колдовские глаза.

По выражению ее лица Сауль понял, что произошло что-то серьезное. Он стоял неподвижно, словно ожидая удара, который вот-вот обрушится на него с небес.

— Что-то новое о Ребекке? — Его голос прозвучал напряженно, но чувствовалось в нем и облегчение.

— Да, — ответил я.

Сауль вздохнул, снова набрал воздуха в легкие, устремил взгляд в пол и упер руки в бока, словно стараясь удержать равновесие.

— Тогда нам лучше поговорить в более уединенном и приватном месте. Например, у меня дома. Следуйте за мной на своей машине, и там мы все спокойно обсудим.

Мы с Эсти обменялись взглядом. В его словах снова звучал какой-то подвох. Кроме того, я, к сожалению, знал это место. Оно отпечаталось в моих самых черных воспоминаниях.

— Ладно, я поеду в твоей машине, а инспектор Гауна последует за нами, — сказал я.

Тон моего голоса не оставлял им выбора. Когда мы покидали аудиторию, Эсти бросила на меня испепеляющий взгляд. Сауль шел впереди, и я кивком указал на свой пистолет, спрятанный под курткой. Да, я его захватил. На всякий случай.