Вдруг полет оборвался, Страж поставил нас на ноги и, сделав шаг назад, исчез в клубах тумана.

Я выпала в реальность, поняв, что безвольно лежу в сильных руках Тони, рядом Венди, кряхтя, заносила в дом Шона «Чего он тяжелый такой, он ведь пустой…»

А дальше мной занялись Лиан и Пижма, Шоном – Эльвиса и Венди. И рассвет мы встретили, как двое тяжелобольных – в окружении любящих и заботливых родственников. Шон никого не видел, кроме меня, если и отводил взгляд, то на мгновение. Это здорово нервировало Эльвису, ведь она очень помогла ему, а он никак этого не оценил.

Пришлось мне поблагодарить ее за Шона, но это ее не смягчило. Импульсивная красная не сдержалась и немного раздраженно спросила:

– Что произошло? Что произошло между вами?

– Я больше не инкуб, – произнес Шон, и все молча уставились на нас двоих.

– Свет моей жизни сняла с меня проклятие. Подарила жизнь.

Все с каким-то благоговейным ужасом уставились на меня, и только Эльвиса фыркнула: «Да не может этого быть».

Она подошла к Шону и, закрыв глаза, начала его ощупывать, как это делают слепые, когда знакомятся.

– Новые шрамы, – горько и неодобрительно констатировала она, ее руки спустились на плечи и еще ниже и нервно запорхали, не находя «сбруи».

– Не может быть! – она широко распахнула глаза.

– У меня пальцы болят, – это вышло куда жалостливее, чем мне хотелось бы.

– Что ты отдала взамен? – Лиан моментально встал на грань истерики.

– Ничего, – твердо ответила я. – У меня было право его освободить, и я им воспользовалась. Месяц будут болеть обожженные пальцы. И всё.

– У тебя было право его освободить? – переспросила Эльвиса и поежилась. И вас принес Высший Демон…

– Он не демон, он Страж.

Пришлось рассказывать всё с самого начала, с подвала, где Тень терзала Шона всего несколько дней назад.

Когда я закончила тем, что Страж донес нас до дома в обмен на кофе, Эльвиса проронила:

– Не кофе ему нужно. Опять какую-нибудь пакость-экзамен устроит.

– Пусть устраивает, – улыбнулась я, улыбка вышла кривой, пальцы болели так, что хотелось тихонько плакать.

– Эльвиса, будь мне другом, – как-то по-детски и беззащитно попросила я. – Ты сможешь?

Она улыбнулась с материнской нежностью.

– Да уж как-нибудь переживу присутствие под боком одного неблагодарного засранца. Я рада быть тебе другом, Пати.

Тем же утром я закрыла и запечатала квартиру, отдала распоряжения в ресторане и мы уехали за город, в наше цветочное хозяйство.

Там к нам присоединилась зеленая пара беженцев и Ник Стивенсон. Бывший вожак принес новости: война вампов захлебнулась, Франс сжег интервентов. Благодаря правильной тактике стали известны практически все дневные лежки, и князь, рекрутировав волков, изничтожил днем всех, кто посягнул на его территорию. Свободные волки и вампы подписали нечто вроде пакта о сотрудничестве – волкам полагалась денежная премия при обнаружении неизвестного вампа или неучтенного ренфилда, а также мертвяки изъявили готовность предоставить желающим работу охранников и гарантии того, что на них не будут кормиться. Для волков это серьезное достижение – с их темпераментом трудно найти нормальную работу, и они вечно в безденежье, за исключением вожака да еще двух-трех сильнейших.

Фиалочка, Незабудка и Мальвочка, встретившие наше появление получасовым вопящим от радости фейерверком, пару дней не могли прийти в себя от восхищения двумя фактами – выздоровлением Пижмы и… Кисс. Ведь фамилиар была по сути своей подвижным кошкообразным разумным цветком, да еще и с толикой пьянящей розовой силы. Все флерсы льнули к такому чуду. Но Кисс, хоть и позволяла себя обожать трем маленьким флерсам, сама демонстративно любила только Лиана и почти не слазила с его головы. И, похоже, он привык к ней, как к шапке.

Как я потом узнала: после встречи со мной в парке, Пижма подумал и таки придумал. Это он надоумил Кисс, как поступить, подсказал, что она должна сделать и в каком порядке. Фамилиар отказаться не могла, но и не простила ни его, ни меня за перенесенные страдания. Я ее понимаю, бедняжку: видать, ей было очень плохо с момента убийства и поедания воробьев и мышей. Однако Кисс достаточно благородна, чтобы раз в день чинно вылизать Кении уши, признавая, что он ей не чужой. Черныш не в восторге от этой процедуры, но переносит ее со стоическим спокойствием. Он вообще какой-то спокойный и будничный – этими качествами и своими желтыми глазами он напоминает мне Отшельника.

Я все же кое-что важное упустила, когда его создавала: я запретила пугать и убивать разумных, уничтожать и повреждать цветы и травы, и теперь Кения во всю точит когти об деревья и ловит птиц. Причем ловит их как настоящий сервал: высоко подпрыгивая, бьет птицу в полете. А ночью он любит парить бесшумной тенью, высматривая грызунов и пикируя на них.

Тони и Стивенсон его уважают – полезный котик, а Кисс тихо ненавидят. С бывшего вожака достаточно приказа – не прикасаться к фамилиару ни под каким видом, а с Тони пришлось вести долгие разъяснительные беседы. Чуяло мое сердце, что может он притопить розово-зеленое чудовище в баке с дождевой водой, думаю, Кисс бы особо не пострадала, но тогда бы точно началась полномасштабная война. Противная кошка с шипением пикирует ему в лицо при любой возможности – к глубоко тайному удовольствию Лиана. Ревнивый флерс даже сам себе не признаётся, что тихо рад такому притеснению конкурента. Нелюбовь к Тони не мешает Кисс периодически кормиться от Ники, а к Шону она приходит каждое утро – на завтрак. И этот факт – ежедневное кормление его фамилиара – заставил Лиана в корне пересмотреть свое отношение к бывшему инкубу, флерсы просто не могут быть неблагодарными. Так что Лиан и Шон почти сдружились, и это решило многие проблемы.

Вообще Лиан, воссоединившись с родственниками, активизировался и постоянно их чему-то учил, и как-то ими командовал, за что и получил с легкой руки Тони прозвище Флерсий Принц. Фиалочка, Мальвочка и Незабудка слушались его беспрекословно и с немым обожанием, а Пижма повиновался спокойно, признавая, что Лиан старший, но и сам он кое-чего стоит.

Лиан настоял на том, что флерсы сами перекинут Пижму – избавят его от шрамов – без моего участия, и они сделали это, вызвав неподдельное восхищение всех присутствующих. Лиан рассчитывал, что Пижма, как и остальные, останется в маленькой ипостаси, но я попросила вернуть его. Удивленно выслушав такую же просьбу из уст горчавки и переспросив, точно ли он не хочет оставаться маленьким, Лиан, надо отдать ему должное, тут же организовал обратное превращение. Но потом долго дулся и тискал Кисс, пока я не сгребла его в охапку и в пятисотый раз не заверила, что люблю его больше всех.

– «Больше Пижмы?» – переспросил он.

– «Больше!» – четко заверила я. Деликатный и понимающий Пижма не испытывает и десятой доли того терпения, что я трачу на Лиана, значит Лиана я люблю больше, раз уж столько позволяю ему. Эта казуистика и дает мне возможность четко заявлять, что Лиан самый-самый любимый. Но присутствие Пижмы мне не менее приятно, и он знает об этом и глупых вопросов не задает.