– Насильно? – выдавила я.

Он кивнул, и я задумалась. Братание очень серьезный ритуал, двое становятся единым целым, соединяют свои мысли, устремления. Становятся едины во всем, перенимая качества друг друга. Вроде бы нельзя побрататься насильно, но выходит, Фрешит нашел, как это обойти.

– Но ведь ты можешь взять его неуравновешенность, – заметила я.

– Есть такой риск, – согласился он. – Надеюсь, я лучше собой владею, чем он, и мне ведь достанется только половина.

– Ага, и останется половина самоконтроля.

Он улыбнулся.

– Это риск для меня. Я все понимаю и иду на это не от жажды власти. Общая ситуация очень плоха, и если мы хотим сохранить город, нам нужны перемены. Нужно объединиться. Плюс авторитет Седрика очень упал. Похоже, вампиры разболтали, что произошло, и теперь все считают Седрика истеричным психом. Впрочем, так оно и есть – он чуть не лишил нас всех единственного белого универсала. На всем восточном побережье вас таких всего четверо, и только ты живешь в городе.

Он вздохнул.

– Не хочу я на это идти. Но надо.

Я пожала плечами.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, и мы не лишимся вас обоих.

– Я тоже на это надеюсь.

– Я готова принять клятву, – напомнила я, и Фрешит, церемонно встав на одно колено, поклялся не вредить мне, призвав в свидетели ясный день.

И он ушел, успокаивающе обняв свою волчицу.

В томительном ожидании прошло два дня, а потом Венди, все время перезванивавшаяся со своими розовыми друзьями, доложила, что оба живы: и Фрешит и Седрик. Ну хоть что-то: даже если затея Фрешита провалилась и он не смог захватить Седрика, или братание не вышло, то, что они оба живы, уже хорошо.

А на третий день Стивенсон доложил, что у ворот стоит машина Седрика. Шон и Тони мгновенно сорвались в свои комнаты за оружием. Они не носили его с собой – нам мало что угрожало на собственной земле, но с таким гостем мужчины решили перестраховаться.

Машина остановилась, не подъезжая к крыльцу, и с водительского места вышел Руман, как всегда в черной коже, и открыл заднюю дверцу, выпуская Седрика. После этого Руман обошел авто и открыл две другие дверцы, показывая, что никого больше в машине нет.

– Багажник, – скомандовал Тони, и Руман послушно открыл и его. Седрик тем временем ковылял к нам, он очень изменился, постарел. Нет, у него не появились седые волосы и морщины – из него ушли силы.

Во мне шевельнулась жалость. Сзади еле слышно вздохнула Эльвиса, и Шон стрельнул в нее рассерженным взглядом – он и Тони ни намека на жалость не испытывали: Седрик получил по заслугам.

Так оно и есть. Я подняла подбородок повыше.

Не доходя пару шагов, он опустился на одно колено, потом, неловко, и на второе. Ники и Венди быстро скрылись в доме, через мгновение и Эльвиса поспешила за ними – только охрана может быть рядом, когда сильный уничижается перед сильнейшим.

Седрик стоял молча, не подымая головы.

– Зачем ты пришел? – заговорила я первой.

– Вымолить прощение, – тихо ответил он.

– Разве Тени все еще терзают тебя?

– Нет. Перестали на четвертый день.

– Тогда чего же ты хочешь, Седрик? – обозлилась я.

Он поднял голову, его глаза затопила боль.

– Пати, я… Ты не представляешь, какой это был соблазн – моя сила в тебе…

– Ты прав! Не представляю! – очень некстати или, наоборот, вовремя вспомнилось, что он отправил Шона к вампам в надежде, что те расправятся с ним. Ублюдок.

– Я очень рад за тебя, – тихо произнес он.

– Да?

– Рад, что ты смогла стать прежней.

– Я не стала прежней, Седрик, – я сделала к нему шаг, и Кения шагнул вместе со мной. Он увидел фамилиара, и его глаза расширились.

– Встань и уйди, – скомандовала я.

Он встал.

– Меня прислал Фрешит, – произнес он. – Просит тебя вернуться в город и присутствовать на совете сегодня вечером. Он хочет объявить о смене правления.

– Что это значит?

– Что правим мы трое. Ты, Фрешит и я. Мелкие текущие дела мы решаем без тебя, а суд вершим только втроем.

– Понятно, – я развернулась, чтобы вернуться в дом.

– Пати…

– Что?

– У меня есть надежда? Надежда, что когда-нибудь ты сможешь смотреть на меня… без отвращения?

– Не знаю, Седрик, – честно ответила я.

Мы съездили в город лишь на вечер, утром вернувшись опять в поместье. На совете divinitas и оборотни приняли известие о нашем триумвирате насторожено, но скорее с надеждой, чем со скепсисом. И хоть Кения вел себя очень тихо и все время сидел под моим креслом, прячась за ноги, все заметили, что у белого универсала появился черный фамилиар, и ломали головы, к чему бы это. Седрик на Совете выглядел получше, чем утром, но опять же, скрыть то, что он пострадал и разделение власти не было добровольным, не удалось.

В общем, тем для разговоров и размышлений теперь у наших подданных предостаточно.

Наконец мучительный месяц истек, Тони вновь превратился в огромного косматого пса и радостно гонял престарелого Стивенсона, мощного серебристо-серого волка, по близлежащим лесам. Они оба оставались в полном рассудке, и можно было не бояться, что наутро нам придется возиться с двумя раненными или избавляться от трупа.

Боль в пальцах начала стихать и на третий день, кажется, прошла совсем, но я к ней так привыкла, что не сразу в это поверила.

Венди за этот месяц прикипела душой к тройке флерсов. Бедняжка чувствовала себя одинокой, ведь все разбились по парам, а веселая троица не давала ей скучать и все время вольно или невольно подпитывала.

Зеленая пара беженцев, помимо готовки и уборки, присматривала за Ландышами, и они тоже нашли общий язык. Весенний Оук был не настолько бел, чтобы будить «жажду», а осенняя Райм не настолько черна, чтобы приносить вред – идеальный баланс для несчастных калек. Радовало, что теперь есть на кого их оставить, и не надо снова тащить в город, где им намного хуже, чем здесь, на сильной земле. Я не забуду о них, не выброшу из головы, я буду искать разгадку этой головоломки, теперь это задача номер один.

После полнолуния мы засобирались в город. Венди предпочла остаться в поместье, присматривать за всеми и учиться работать с силой флерсов.

А нам по возвращению предстояла куча самых разных обыденных дел. Мне – разбираться с заброшенными делами ресторана, всем остальным – искать жилье на Манхеттене, поближе к моему дому. Мы семья и должны быть вместе, но в моей квартире всем сразу не разместиться. Лиан и Пижма вернулись с нами, и Кисс, к тайному горю Тони, тоже. Но меня не покидает надежда, что в квартире она станет более ленивой и успокоится.