Лавентин заглянул мне в лицо. Спокойный, задумчивый. Непредсказуемый.

– Оружие вашего мира очень разрушительно, но хуже того – бездумно, ему все равно, солдат перед ним или младенец. Такое нельзя пропускать в наш мир, и я постараюсь этому помешать.

От сердца отлегло.

Пусть попадание к Лавентину не моя вина и произошло против воли, я не должна стоять в стороне, пуская на самотек последствия контакта двух миров.

Теперь наконец выражение лица Лавентина стало обеспокоенным, он почесал затылок, потер подбородок.

– Какие-нибудь проблемы с этим? – положила руку ему на плечо.

– Да, будут некоторые сложности… – Он снова почесал затылок. – Нам придется скрыть, что мы здесь были. Скажем, что проникнуть сюда в брачных браслетах в принципе невозможно. Я постараюсь сделать незаметную защиту, чтобы никто не мог войти в тоннель.

– А если прибор для перехода у тебя заберут и защиту снимут?

– Тогда остальное будет не в нашей власти. Но, подозреваю, сделать этого не смогут.

– Почему?

– Видишь ли, когда я предложил членам научного собрания открыть проход в другой мир, ни у кого не получилось. Они четко следовали инструкции, но все равно не смогли.

Осмыслила сказанное. Моргнула:

– Почему?

– Вероятно, это связано с тем, что магия их семей не такая древняя, как моя. Мой предок был одним из первых, кто получил родовую магию, а она связана с путешествиями между мирами. Возможно, у него были какие-то особые способности, а может, основатели первых родов позаботились о том, чтобы держать появление источников магии только в своих руках.

– То есть… – Я шумно вдохнула и откинулась на постель.

Получается, мне, так сказать, троекратно «повезло»: Лавентин пожелал такую аферу провернуть; каким-то образом из трех с половиной миллиардов женщин выбрали меня; он оказался одним из немногих, кто способен открыть проход.

Так и в судьбу поверить можно.

– Хорошо, скажем, что здесь не были… Только вещи жалко.

– С этим как раз проблем нет: дома можешь ходить в них сколько угодно, все будут считать их порождением самого дома. Позже можно будет найти портных и модисток, которые скопируют покрой. Или вовсе объявить их сшитыми у нас по твоим рисункам и пояснениям.

– Я не умею рисовать.

– Об этом никто не знает.

– Ну да… Сколько времени у нас осталось?

– Часа два.

Я села.

– Ну что ж, давай объясним Павлу, что он должен ждать моего возвращения и не дергаться.

– Да-да, помню, – кивнул Лавентин и тихо добавил: – А вообще, идея с магическими жучками мне понравилась, надо будет реализовать.

Вероятно, с защитой своего мира от нашего оружия он поможет, но технологический прогресс по полученной информации будет ускорять. Можно ли от ученого ожидать иного?

Иногда что-то кажется ужасным, а потом кардинально меняешь мнение и даже хочешь этого. Это я не о стокгольмском синдроме, а о светящейся мембране, которая вытолкнула меня в мир Лавентина. Вот бы сейчас она появилась и прокатила нас с барахлом до нужной точки.

Но нет.

Мембраны не было и в помине, и мы перебежками таскали сумки с вещами. Мне доставались легкие и физподготовка у меня нормальная, но после насыщенного дня это таскание немного раздражало.

– Чуть-чуть осталось. – Лавентин поставил ношу посередине коридора.

Я с сомнением посмотрела вдаль. Ага, как же, – еще идти и идти! А он продолжал:

– Чем ближе к родному миру, тем больше приток магии, еще немного, и я смогу понести все вещи.

– Опять превратишься в Халка?

– В кого?

– Это выдуманный герой, он, когда сильнее становится, зеленеет. Почти как ты в том доме.

– А… Я немного другой вариант имел в виду. Так трансформироваться не очень приятно, если честно.

– Догадываюсь.

Мысли путались. В голову укладывалась новая информация, в том числе о мозге и его электрических импульсах, что я обязательно расскажу изучающим возникновение чувств друзьям.

И то, что я сейчас думаю, как запоминаю, – это ведь тоже электрические импульсы!

Даже немного жутко.

Но и восхитительно тоже.

А интересно, как импульсы выбирают, в какую сторону двигаться, точнее, какую часть мозга стимулировать? И химические процессы тоже. Например, у меня сейчас множество тем для обдумывания, как из них выбираются наиболее важные?

Почему эти крайне важные вещи мозг ранжировал так, а не иначе? Почему присвоил высокое значение информации об эмоциональных связях Саши с ее миром?

Вроде эти данные не входят в сферу моих интересов. То есть мне, разумеется, легче оттого, что я не оторвал Сашу от чего-то очень важного, и, похоже, ее отсутствие не станет критическим для родных, но я должен отметить это как факт и к нему не возвращаться. А я возвращался.

Может, в своих выводах не уверен? Но Саша вживую пообщалась лишь с этим сомнительным мужем и попрощалась по телефону только с двумя людьми.

Даже весь возможный срок в своем мире не провела.

Едва объяснив Павлу, что ему никуда не деться, ведь мы можем открыть проход прямо к нему, и приврав насчет магических подслушивающих жучков, которые будут отслеживать его деятельность, мы отправились назад. А ведь можно было еще полтора часа чем-нибудь интересным заниматься, ролики познавательные смотреть.

Вроде мои выводы логичны.

Тогда почему я продолжаю об этом думать? Наверное, стоит прояснить ситуацию, чтобы заняться другими вопросами. Теми же подслушивающими жучками, например.

– Мм… – Я покусал губу. – Мне показалось или ты не слишком привязана к своему миру?

Саша поставила сумки. Удивительная длорка, которая сама носит вещи, и не по нужде, а по собственному желанию. Да с ней даже в экспедицию отправиться можно!

– Почему ты так решил? – Хмурясь, Саша пошла назад, к оставленным неподалеку вещам.

– Ты почти ни с кем не прощалась.

– Не хотела лишних расспросов. Врать не люблю.

– А-а-а…

Подхватил еще пакеты.

Похоже, в глубине души я сомневался, что Саша легко перенесет жизнь в моем мире.

Интересно, а как бы я себя вел, если бы уезжал к ней на год? Кому бы об этом сказал? Наверное, только маме. А Саша предупредила троих.

По справедливости, это мне надо к ней переселяться. Жаль, это невозможно.

Мы в тягостном молчании носили вещи. Я снова думал о Саше.