Зевнув, подтвердила:

– Верю.

Впереди показался тусклый свет прохода в его мир. Чаще забилось сердце. Что меня там ждет? Надеюсь, не пуля в лоб и не очередная встреча с императором.

В первую очередь Лавентин высунул наружу ветвистую шевелюру с вещами, затем пропустил меня и только тогда сам шагнул в лабораторию. Ветки неторопливо втягивались в его голову, я зачарованно наблюдала за процессом. Лавентин же наблюдал за мной. Вот исчезла последняя ветка, и взгляд переместился на его ясные глаза.

Мы молча стояли друг против друга.

В дверь постучали.

Вздрогнув, Лавентин отступил:

– Войдите.

Близенда быстро вошла в лабораторию и затворила дверь. Пристально осмотрела Лавентина в кожаном прикиде. Надеюсь, она не собирается высказать мне, что я порчу ее мальчика?

– Нужно обсудить с вами несколько очень важных вопросов, – твердо произнесла Близенда.

У меня засосало под ложечкой. Лавентин шагнул к ней.

– Мама, что-то случилось?

– Да. Боюсь, что случилось.

Закончилась наша маленькая передышка.

– Начну с самого простого. – Близенда опустилась в кресло. – По особому секретному распоряжению Раввера все длорки – главы рода, а также старейшины семей, обязаны неотлучно находиться в родовых домах. – Она мимолетно улыбнулась. – Придется вам потерпеть меня некоторое время.

– Хорошо, что министр осознал угрозу, – кивнул Лавентин. – Еще какие-нибудь инструкции?

– Через два часа за тобой заедет отряд, чтобы сопроводить в лаборатории особого отдела.

Почесывая затылок, Лавентин кивнул.

– А что действительно страшного случилось?

– В императора стреляли. – Близенда потупилась.

Как отличается феодальное мировоззрение от привычного мне: их фактически по домам заперли, убить хотят, а самое страшное – неудавшееся покушение на императора.

– Как он? – сразу оживился Лавентин.

– Не пострадал. Спасибо Равверу.

– А министр как? В стране ввели чрезвычайное положение?

– Только в столице. А с министром все в порядке.

– Преступника поймали?

– Да. Это уроженец Черундии, прибыл в страну матросом на торговом судне. Утверждает, что причина нападения – ненависть к захватчикам, уничтожившим его деревню. Но нашлись те, кто объявил виновными галлардцев. В их квартале погромы.

И здесь погромы по национальному признаку. Бывает ли без них?

– Это несправедливо. – Лавентин гонял пятерню по волосам. – Даже если убийцу подкупили галлардцы, живущие здесь уроженцы этой страны не виноваты. Многие на исторической родине никогда не были.

Близенда мягко ему улыбнулась.

– Некоторым это ужасно трудно объяснить. Ненавидеть ведь проще, чем думать о собственных невзгодах. – Она ласково смотрела на сына. – Поспи, скоро тебе понадобится много сил.

– Да! Мне надо уложить в голове то, что я узнал в другом мире.

– Интересно было?

– Невероятно! – Лавентин взмахнул руками. – Там машины – это такие повозки без ящеров. Моторы настолько маленькие, что есть индивидуальный двухколесный транспорт, маленький-маленький, мотоциклом называется, а скутеры еще меньше. А еще там есть смартфоны – это такие штуки, по которым показывают всякое интересное, причем это интересное загружается внутрь через невидимые и неосязаемые сети. И Саша, оказывается, одета очень скромно, потому что в ее мире – там одежду почти не носят. А еще там такие штуки, на которых создают образы объемных вещей и потом их снимают, и так можно увидеть работу мотора изнутри. Или работу мозга. Мама, представляешь, все наши мысли – это электрические и химические реакции. И привязанности, даже любовь. И любопытство тоже. И речь запускается маленькими разрядами тока, а мозг похож на грозовое облако, которое искрит молниями, а еще…

Он рассказывал и рассказывал, иногда сбивчиво, порой четко, выпучив глаза, размахивая руками, бегая по комнате, хватаясь за бумагу и карандаши. Близенда внимательно слушала, кивала и своевременно вставляла реплики вроде: «Да неужели! Невероятно! Просто замечательно! Хотела бы я это видеть!»

И невозможно было понять, делает она это из вежливости или ее интересует тема. Кажется, Лавентину было все равно, он лишь делился своими впечатлениями.

– А еще там…

– А еще мы…

– А еще в том мире…

Я не выдержала:

– А еще мы решили никому не рассказывать, что были там. – Я встретилась глазами с внимательным взглядом Близенды. – В моем мире много опасных вещей, лучше защитить вас от их появления.

– И еще надо подумать о контроле технологического прогресса! – вскинул палец Лавентин. – Мама, там… как они ведут войны – это просто ужасно.

Она удивленно вскинула брови:

– И это говорит молодой человек, занимающийся разработкой боевых химер.

– Да ни одна моя полностью завершенная химера не обидит ребенка или невооруженную женщину! Она и вооруженную-то может пощадить. А мой магоед совершенно безвреден для людей. И ни одно из моих созданий не может в секунду уничтожить целый город.

Теперь Близенда посмотрела на меня. С сомнением.

– Было дело, – развела руками я. – Еще до моего рождения. Во время Второй мировой войны.

Глаза Близенды расширились:

– Второй… мировой… войны?

– Вам повезло не знать, что это такое, – уверила я.

– Да, мама, нам очень повезло, потому что то, что там было, – это совершенно не по-длорски, там… никакой чести не было. И ограничений тоже не было. Слепая смерть.

– Я никому и никогда не расскажу, что вы были в том мире. – Близенда сложила руки на коленях. – А теперь иди спать, тебе предстоит много дел. И успокойся, а то от восторга в самый неподходящий момент развяжется язык.

– Да, конечно. – Лавентин растрепал волосы и двинулся к выходу, продолжая терзать пряди.

Я осталась наедине с Близендой. Она внимательно меня разглядывала.

– Вам Лавентин привез кое-что. – Я указала на сумки.

– Это хорошо, – улыбнулась Близенда. – К сожалению, он не всегда помнит просьбы, особенно если много впечатлений.

По сравнению с его достоинствами рассеянность Лавентина просто мелочь.

Наверное, стоило это сказать, чтобы польстить Близенде. Но было неловко. Этакие смотрины.

– Я здесь временно, – напомнила на всякий случай.

– Это ваше личное с Лавентином дело, я не стану вмешиваться.

– Звучит так скептически, словно вы предполагаете, будто я останусь.