ступающих по ворсистому ковру. Дверь в каюту была любезно приоткрыта — ровно настолько, чтобы войти без единого скрипа.

Внутри каюты витал странный запах, будоражащий ноздри — будто кто-то пытался бороться сильными благовониями, ладаном и миррой — с запахом гниющего дерева и прогорклого масла, буквально въевшегося в деревянные переборки. Его нельзя было назвать неприятным, но он был достаточно тяжёлым, чтобы ноздри сразу же зачесались.

Я чихнул почти неслышно, но заостренные ушки эльфийки, сидевшей за письменным столом напротив меня, всё равно насторожились. Она замерла, напряжённо прислушиваясь. Длинные уши повернулись, как локаторы, и посмотрели прямо на меня. Впрочем, она всё равно не успевала среагировать…

Мои ладони уже легли ей на глаза. Лиадрин сначала встрепенулась в удивлении, а затем она, будто что-то поняв, расслабленно откинулась в кресле и улыбнулась. Я безмолвствовал, чтобы не дать ей лишнюю подсказку.

— И кто бы это мог быть, хмм? — задумчиво осведомилась эльфийка, неосознанно начав наматывать длинную рубиновую прядь на изящный указательный пальчик. Её чёрные брови нахмурились под моими ладонями, словно в тяжёлых раздумьях.

— Гм, Карадин? — осторожно предположила эльфийка… и хихикнула. Я с вытянувшимся лицом разглядывал её затылок. Ах, так ты вот как?

Я чуточку сгорбился, словно так входил в роль. Мои губы приблизились к её уху, которое тут же тревожно затрепетало от моего дыхания.

— Хе-хе, — и как только мне удалось изобразить мерзкий гоблинский смех Среброкинса настолько натурально? Я и сам диву давался, ведь актёрские способности никогда не были моим коньком. Вероятно, я просто слишком часто слышал поблизости этот неподражаемый звук?

Эльфийка резко замерла, словно пыталась как-то переварить случившееся. Её плечи напряглись. Она подскочила со стула, одновременно оборачиваясь с самым негодующим и гневным лицом, которое я когда-либо видел у женщины в своей жизни. Не позавидовал бы я любому гоблину, будь он сейчас на моём месте. Убила бы.

— Мэвниар!? — ахнула Лиадрин, с выпученными глазами оседая на письменный стол. — Ох, ну!

Она замахала на меня ладошками, силясь прийти в себя. Отчаянно вдыхая и выдывая воздух из вздымающейся груди, спустя какое-то время она свела на мне негодующий взгляд. Эльфийка упёрла руки в боки.

— Так, Мэвниар! Тебе сколько лет, что это за шутки?

— Это ты погоди минуту. Поясни-ка мне, причём здесь Карадин? — я нахмурился и перешёл в шутливое наступление. Она закатила глаза.

— Ревнуешь? — подумав, эльфийка мелодично рассмеялась.

Я усмехнулся, и Лиадрин решила вернуться за письменный стол. Я мельком взглянул на рассыпанные листочки — похоже, девушка пыталась скоротать время до прибытия в Стальгорн с помощью рисования. Я повторил попытку приблизиться к ней незаметно, когда она уселась в кресло, но в этот раз положил ей ладони на плечи, которые неосознанно напряглись.

— Мы же договорились, что ты придёшь сегодня для серьёзного разговора, Мэвниар, — вздохнула эльфийка. Я напомнил себе, что словосочетание «серьёзный разговор» на талассийском обычно понималось буквально. Кель’дореи жили слишком долго, чтобы любовные драмы занимали в их жизни такое же место, как у людей.

— Это самый серьезный разговор, который только можно придумать, — против воли, мой голос прозвучал достаточно хмуро, хотя я продолжил машинально разминать ей плечи. — Твои видения, Лиадрин. Маска шамана должна была явить тебе будущее, но Солнечный колодец до сих пор не отравлен, а эльфы всё ещё не страдают без магии. Выбивается из общего ряда только видение, в котором ты видела меня. Ты ведь наблюдала за мной, когда я выпрыгнул из дирижабля, маленькая шпионка…

Эльфийка встрепенулась, но промолчала. Впрочем, по её голубым глазам я отчётливо понимал — да, видела. Она заметила окутавший меня покров чужой, дикой магии Искривлённой пустоты. Совсем как ореол из её видений, ореол Синего солнца.

— Загвоздка в том, — я искренне вздохнул. — Что ты столкнулась с этим видением ещё в те времена, когда я даже не подозревал о том, что буду способен творить… те вещи, которые я делаю. Выходит, ты видела будущее. Как минимум, одно из видений точно исполнилось. Значит, должны исполниться и другие, как ты думаешь?

Лиадрин ощутимо вздрогнула под моими ладонями, пугливо оглянулась в мою сторону.

— Я тоже об этом думала, — призналась девушка, искательно заглядывая мне в глаза. — Но это же невозможно? Как может кто-то отравить Солнечный колодец?

Я некоторое время молчал, раздумывая над подходящим ответом.

— Если ты спрашиваешь, неибежно ли исполнение твоих видений, то мне тут нечего сказать, Лиадрин. Возможно это будущее, которое можно предотвратить. Но если ты спрашиваешь, возможно ли отравить, или даже уничтожить Солнечный колодец, — я помолчал и вздохнул. — То ответ будет — да, ещё как.

— Но это же будет конец, — задохнулась эльфийка. — Конец для всех нас, Мэвниар, если это случится! Весь наш народ будет страдать…

— Чудовищно страдать, — тихо поправил я её. — Мы расстанемся с бессмертием и станем увядать, тем быстрее, чем чаще мы будем применять магию. Наши дети… те немногие, которым повезёт увидеть свет, будут слабыми и болезненными. Скорее всего, от нас в течение десятилетий останется лишь небольшая горстка сильных магов, которые способны насыщать себя маной из магических предметов и внешних источников.

— В своих видениях я видела эльфа, который пытался вдохнуть кристаллы затвердевшей маны, — тихо призналась Лиадрин, и поёжилась. — Выглядело это жутко.

— Но это то, что, быть может, нас ждёт, — произнёс я. — Всех, кроме меня.

— Ч-ч-что?! — едва не подскочила на месте девушка, которую я застал врасплох. — Почему?

— Ты и сама видела, как я использовал… не ту магию, что рассеяна вокруг нас, Лиадрин. Помнишь же, как она разительно отличалась от всего, что обычно применяют маги?

— Я помню. Эта магия была, как мне показалось, дикой и необузданной. Первобытной, отличающейся от обычной магии точно так же, как дикий зверь отличается от домашнего. Но откуда она взялась, Мэвниар?

— Из-за пределов Азерота, — я признался. — Я вскрываю Завесу и создаю канал, сквозь который на наш мир проливается чуждая ему магия.

— Значит, ты всё-таки, чернокнижник, — понуро опустила голову эльфийка.

— Меня можно назвать и так, хотя никаких признаков того, чтобы я сходил с ума или во мне просыпалась жажда крови, нет, — сказал я. — Но от этой магии я завишу так же, как некогда я зависел от Солнечного колодца.

— Погоди… — встрепенулась Лиадрин, она вскинула подбородок и удивлённо на меня уставилась. — Но ведь это значит, что ты постоянно страдаешь от отсутствия нужной тебе маны! Завеса закрывается, и сколько бы магии не проливалось на тебя ранее, её больше не становится.

— Верно, — я скрипнул зубами. После наших ночных похождений с эльфийкой я вновь открыл канал, и после этого благоденствовал ещё