предмет, больше похожий на отлитый из пластика цветок, чем на настоящее ухо. — Я включу его прежде, чем передам вам, и вам останется только говорить в него. Понимаете? Мои громкоговорители повторят все, что вы скажете, и все вас услышат. Вот ваша речь.

Он протянул Шелку лист бумаги.

— Сначала прочитайте ее, так будет лучше. Вставьте свои мысли, если хотите. Однако я бы не стал слишком далеко удаляться от текста.

Слова ползли по листу, словно муравьи, некоторые несли значение в своих черных челюстях, большинство — нет.

«Повстанческие силы. Гражданская гвардия. Бунтовщики. Комиссары и Аюнтамьенто. Армия. Стражи Аламбреры. Повстанцы и Гвардия. Мир».

Наконец-то это слово. Мир.

— Хорошо. — Шелк дал листу упасть на колени.

Узик что-то крикнул кому-то во внешней комнате, подождал ответа, который пришел очень быстро, прочистил горло и поднес ухо к губам.

— Говорит генералиссимус Узик из гвардии кальде. Слушайте меня все сражающиеся и, особенно, мятежники. Вы сражались, потому что хотели сделать патеру Шелка кальде, но кальде Шелк с нами. Он с гвардией, потому что знает, что мы с ним. Теперь вы, солдаты. Ваш долг — повиноваться нашему кальде. Он сидит здесь рядом со мной. Слушайте его приказы.

Шелку отчаянно хотелось оказаться за своим старым выщербленным амбионом; он говорил, а его руки слепо искали амбион, шелестя бумагой.

— Мои товарищи-граждане! Генералиссимус Узик сказал вам чистую правду. Разве мы не… — Слова, казалось, были склонны прятаться за его трясущимися пальцами. — Разве мы, каждый из нас, не жители Вайрона? Мой друг, гражданин! В этот исторический день… — почерк расплылся, и следующая строчка началась с наполовину бессмысленной фразы.

— Нашему городу грозит страшная опасность, — сказал он. — Я думаю, что опасность грозит всему Витку, хотя и не уверен.

Он кашлянул и сплюнул на ковер запекшуюся кровь.

— Пожалуйста, извините меня. Меня ранили. Но это не имеет значения, потому что я не собираюсь умирать. Как и вы, если послушаете меня.

Он, слабо, услышал собственные слова, которые эхом отзывались в ночи за стенами Горностая: «Послушаете меня». Громкоговорители, о которых говорил Узик, рты с громоподобными голосами, каким-то образом слышали его и каким-то образом повторяли его мысли.

Дверь в бальнеум открылась. Квезаль, появившийся в дверном проеме, ободряюще кивнул, и Орев вернулся на свой пост на кроватном столбике.

— Невозможно восставать против самих себя, — сказал Шелк. — Значит, нет никакого восстания. Нет бунта, и вы не бунтовщики. Да, мы можем сражаться друг против друга, и мы именно это и делали. Это было необходимо, но время необходимости уже прошло. Опять есть кальде — я ваш кальде. Нам был нужен дождь, и дождь пошел.

Он замолчал и посмотрел на богатые дымно-серые шторы.

— Мастер Меченос, не могли бы вы открыть это окно, пожалуйста? Спасибо.

Он глубоко и немного болезненно вдохнул холодный мокрый воздух.

— Мы получили дождь, и, насколько я могу судить о погоде, получим больше. Давайте же получим мир — это подарок, который мы можем сделать сами себе, и намного более ценный, чем дождь. Давайте получим мир.

(Что сказал тот капитан в гостинице миллион лет назад?)

— Многие из вас голодны. Мы планируем купить еду на деньги города и продать ее вам намного дешевле. Но не отдадим даром, потому что всегда есть люди, которые растранжирят все, что достается бесплатно. Но очень дешево, так что даже нищие смогут купить ее. Моя гвардия освободит из ям заключенных. Утром генералиссимус Узик, Его Святейшество Пролокьютор и я отправимся в Аламбреру, и я отдам приказ. С этого мгновения все заключенные помилованы — я помиловал их. Они будут голодны и слабы, так что, пожалуйста, разделите с ними вашу еду.

Он вспомнил свой голод, голод в доме авгура, и еще более страшный голод под землей, грызущий голод, который превратился во что-то вроде болезни к тому времени, когда Мамелта нашла в подземной башне странную дымящуюся еду.

— В этом году у нас был плохой урожай, — сказал он. — Давайте молиться, каждый из нас, чтобы в следующем году он был лучше. Я часто молился об этом, и буду молиться снова; но если мы хотим иметь достаточно еды до конца жизни, нам нужна вода для наших полей в то время, когда дождя нет.

— Под нашим городом находятся древние туннели. Некоторые из вас подтвердят это, потому что они попадали в них, когда копали фундамент. Эти туннели достигают озера Лимна — я знаю это, потому что был там. Если мы сможем построить водозабор из озера — а я уверен, что сможем, — мы будем использовать туннели, чтобы доставлять воду на фермы. Тогда у нас будет полно дешевой еды, и надолго. — Он хотел сказать «пока не придет время оставить виток», но проглотил слова и замолчал, глядя на серые шторы, волнуемые легким ветром, и слушая свой голос через открытое окно.

— Если вы сражались за меня, больше не используйте ваше оружие, если на вас не нападут. Если вы из гвардии, вспомните, что вы клялись подчиняться приказам ваших офицеров. — (Он не был в этом уверен, но это было настолько вероятно, что он не побоялся это утверждать.) — И, в конечном счете, генералиссимусу Узику, который командует как гвардией, так и Армией. И вы уже слышали, что он сказал. Он за мир. Как и я. — Узик указал на себя, потом на ухо, и Шелк добавил: — Вы еще услышите его, очень скоро.

Он чувствовал, что тенеподъем должен был наступить — и действительно, время пришло, настал час первого света, время для утренней молитвы Фелксиопе; тем не менее, город за серыми шторами еще оставался в полутьме.

— Тем же из вас, кто лоялен Аюнтамьенто, я могу сказать следующее. Во-первых, вы сражаетесь — и умираете, многие из вас — за орган, который нет необходимости защищать. Ни я, ни генералиссимус Узик, ни генерал Мята не собираются уничтожать его. Так почему бы не быть миру? Помогите нам заключить мир!

И второе. Аюнтамьенто было создано нашей Хартией. Если бы не Хартия, оно бы не имело право существовать, и не существовало бы. Наша Хартия гарантирует вам — вам, народ Вайрона, а не только чиновникам — право выбрать нового кальде, если должность вакантна. И тогда Аюнтамьенто подчинится тому кальде, которого вы выбрали. Мне не нужно говорить вам, что наша Хартия исходит от бессмертных богов. Вы все это знаете. Генералиссимус Узик и я спросили совета у Его Святейшества Пролокьютора по вопросу кальде и Аюнтамьенто. Он здесь, с нами, и, если я неправильно информировал вас, он, я