В первоначальных планах Егора было отправиться в «Мнемозину», но вдруг он передумал и позвал Алину в ресторанчик неподалеку от Останкино – чтобы она не очень себе воображала. Заведение было не слишком презентабельным, зато там подавали чудесные ребрышки, а турок-повар варил совершенно исключительный кофе.

– Я поеду туда сразу после работы, – снизошел Егор. – Нет времени и сил переодеваться для чего-то крутого. Там все по-простому, особенно не парься.

– Как-то не слишком романтично звучит, – засмеялась Алина.

– Это плохо?

– Не знаю пока. Но в любом случае переживу. Говори, как туда доехать.

Он объяснил, почему-то волнуясь.

Остаток дня, приводя дела в порядок, Егор думал о свидании и странно улыбался, чем вызвал у встревоженного персонала самые разные предположения – отнюдь не самые приятные…

Но ему было все равно. В животе порхали бабочки. Их сухие ломкие крылья щекотали желудок, было хорошо и приятно…

В ресторане, дожидаясь Алину, Егор пил кофе, поскольку от голода внутри все слиплось, безжалостно смяв в ком бабочек, и снова подумал о мести.

Мысль, что его «развели», как ребенка, овладела его рассудком.

В то же самое время настойчивый внутренний голос шептал, что ничего такого уж страшного в отцовской заботе нет…

Ну, подсунул он невесту из семьи своих друзей-миллионщиков, что тут плохого?!

В конце концов, собственный горький опыт Егора был не лучше.

Глупо отказываться от свидания с красивой девушкой исключительно из чувства противоречия…

Однако чувство противоречия почему-то казалось сильнее здравого смысла.

Егор разозлился.

Опаздывающая Алина вдруг вызвала раздражение.

Ему представилось: она войдет, наряженная в короткий топик, с голым животом, а в пупке будет непременно блестеть бриллиант. Задерживается же она исключительно потому, что заехала к стилисту, и тот, высунув от усердия язык, укладывает ее рыжую гриву…

И стоит ли иметь с такой дело?

Егор отхлебнул кофе и посмотрел в окно-витрину, на майское небо, еще такое холодное, совсем не по-весеннему.

Во рту ощущался приятный вкус кофейных зерен…

Егор подумал: скоро лето, и это небо, пронзенное пиками небоскребов, еще такое чистое и свежее, скоро тоже станет хорошо прожаренным, сизым, в дымке вечных пожаров торфяников, от которых некуда деться.

– Вот и я, – послышалось над ухом.

Егор подпрыгнул от неожиданности.

Алина не стала дожидаться, пока он встанет и отодвинет стул. Она уселась за стол, бросила сумочку на широкий подоконник и улыбнулась:

– Извини, я опоздала. Долго искала, куда можно машину приткнуть. Оказывается, тут довольно популярное место… Что ты на меня так смотришь?

Егор хлопал ресницами и лишь спустя мгновение принужденно улыбнулся:

– Ничего, я сам недавно пришел.

Выглядела она совершенно не так, как он себе представлял. От агрессивной роковой красотки мало что осталось. Рыжие волосы были стянуты в хвост, на лице – умелый макияж, не бросающийся в глаза, в ушах – простые золотые колечки. Одета Алина была крайне демократично – синие джинсы и свободная желтая кофточка с большими пуговицами.

Заметив, что Егор пристально рассматривает ее, Алина слегка смутилась, но старалась не подавать виду.

– Закажем? – беспечно спросила она, приняв от официанта кожаную папку с меню. – Что тут дают вкусненького?

– Ребрышки, – усмехнулся Егор. – Свиные. В томатном соусе. Пальчики оближешь.

– Ребрышки? Ну, пусть будут ребрышки. И салат «Цезарь».

Когда официант отошел, Егор сложил локти на стол, и, наклонившись вперед, вкрадчиво спросил:

– Это был план, верно?

– Какой план? – спросила Алина.

– Не прикидывайся. Я про вчерашний вечер. Вы ведь не просто так меня позвали.

Ее глаза были серыми, как осеннее небо, а в зрачках плясали ехидные бесенята. Алина подперла кулачком щеку и улыбнулась:

– Ну, было бы глупо отпираться. Вообще, конечно, тебя твой папаша навязал. Я-то планировала пригласить другого ведущего, но потом все переиграли. А что делать? Девочка, как поется в известной песне, созрела, надо ж девочку в хорошие руки пристраивать.

– Я так полагаю, меня в женихи Нюточке прочили?

Алина улыбнулась и не ответила.

Егор фыркнул и покачал головой:

– Аферисты! Она ж молодая совсем. Сколько ей? Семнадцать?

– Девятнадцать. Но, в принципе, ты прав, она по своему развитию еще дитя совсем.

– Я не пойму… Ты-то почему Николаевна, а не Юрьевна?

Алина округлила глаза, а потом усмехнулась:

– Так я ж не дочь Юрия Александровича, если ты об этом.

– А кто ты ему?

– Племянница. Мой отец – его младший брат.

Материализовавшийся официант приволок два блюда с ребрышками, залитыми восхитительно пахнущим соусом.

Алина вдохнула, и Егор машинально уставился на ее грудь.

– Пахнет как, – простонала она. – Надо же… Не думала, что я такая голодная.

– Никогда не слышал о миллионере Николае Караулове, – задумчиво сказал Егор, отрезая кусок мяса.

– Так папа и не миллионер, – ответила Алина. – У него скучная должность финансового аналитика. Мы, конечно, не бедствуем, но до дядюшкиных размахов нам не подняться. Время не то уже. Дядя поднимался в девяностые, вместе с твоим отцом, приватизация там и все такое, а мой отец корпел в Свердловске, в НИИ. Это потом уже дядя его сюда перетащил.

– А вместе с отцом и ты приехала?

– Мы приехали, – скучным голосом сказала Алина, на мгновение помрачнев. – Папа, мама и я. Это только кажется, что если родственник – миллионер, жизнь сказкой будет. Мы квартиру снимали в Выхино, однокомнатную, у какой-то бабки-алкоголички. Отец через всю Москву на работу мотался, я – в институт, а мама дома сидела, потому что болела. Отец все говорил: потерпите, дальше лучше будет. Ну, мы и терпели. А потом…

– Твоя мама умерла? – тихо спросил Егор.

Алина усмехнулась, горько и одновременно жалобно:

– Нет. Она вдруг влюбилась. Представляешь?! В сорок лет. В заезжего итальяшку. Познакомились на каком-то приеме. Она же переводчиком проработала много лет… Ну, и… так получилось. Отец даже не заметил сперва, что все уже кончилось. Работал много, домой приходил, ужинал и с ног валился. А она на развод подала.

– И что?

– И ничего, – ненатурально весело ответила Алина. – Сидит в Римини, пишет имейлы, звонит и приглашает в гости, рассказывая, как она счастлива со своим Рикардо. У нас, как папа и сказал, все хорошо, все наладилось. Я работаю, он работает.