— Я снял заклинание Багряной нити. Больше мы ей не связаны, а значит, ты свободен. Дальше волен делать, что пожелаешь.

— Но почему? Я ведь не против помочь, выполнить то твое дело.

— Я не хочу этого. Больше не хочу. Не думай, что за пару дней, проведенных с тобой, мое отношение к тебе или взгляды на жизнь сильно поменялись. И я не исключаю того, что могу как-то иначе использовать тебя в своих целях в будущем. Просто не сейчас. А еще… Я не хочу, чтобы кошка для меня и дальше оставалась черно-белой.

Со стороны до нас донеслись нетерпеливые голоса девушек: — Эй, ну вы там чего? Мы летим, или как?

Пока есть такая возможность, я решил отодвинуть размышления о случившемся на потом, а сейчас продолжать наслаждаться катанием на перитонах. А вот о том, что было на душе у Рэя, сложно было судить. Однако, он вернулся в компанию с прежним видом, будто ничего особенного и не произошло. И мы снова поднялись в постепенно окрашиваемое предзакатным часом небо, чтобы заканчивать прогулку и возвращаться на ферму.

Хозяин ранчо был на улице и аккуратно стягивал сено в небольшие тюки. Должно быть, он уже ждал нашего возвращения, но по его виду совсем нельзя было сказать, чтобы он волновался за нашу группу. Еще бы, ведь с нами был Рэй.

— Ну что, народ, как покатались? — Добродушно спросил он.

Отводя перитонов в загон и прощаясь с ними, мы поделились незабываемыми впечатлениями и горячо поблагодарили фермера за этот чудесный опыт, а также его большую работу, отчего он совершенно расплылся в большой улыбке.

Наступали сумерки, этот особенный день близился к завершению. И пока Айрис, попросив у Ширы несколько яблок, решила на прощание угостить и малышей в ангаре, мы втроем наслаждались вечерним умиротворением после насыщенного дня. Как вдруг Шира, весело и звонко описывавшая воспоминания об очередном вираже, резко замолчала на полуслове, неподвижно застыв на месте. Не понимая, что произошло, я посмотрел на Рэя. Но и он будто оцепенел, а взгляд его наполнился страшным сочетанием: ярость вперемешку с ужасом.

Глава 23. Необратимый механизм был запущен

Да что за ерунда? Почему Шира и Рэй вдруг резко стали вести себя так странно? Ведь ни намека на розыгрыш. Или это со мной что-то не так?

Все эти мысли меньше чем за секунду успели посетить мою голову, прежде чем я понял, что причина куда более серьезна. Шагах в пятнадцати от нас неизвестно откуда вдруг появилась мужская фигура, всем своим видом источающая ужасающую грозную ауру. На его лице застыла злорадствующая ухмылка, а глаза щурились в хищном предвкушении удовольствия от пойманной добычи. Он жадно и неотрывно смотрел на двоих оцепеневших под влиянием его силы людей, не имеющих ни малейшей возможности пошевелиться. Когда страж двинулся в нашу сторону, слегка хромая на левую ногу, медленно, один тяжелый и уверенный шаг за другим, длинная черная мантия, словно рыцарская накидка, зловеще колебалась в такт его походке. Он становился в пяти шагах от нас. Еще не произнося ни слова, неторопливым плавным движением достал откуда-то из-под складок накидки сверкнувший в самых последних исчезающих лучах серебряный револьвер, и уверенной рукой направил дуло прямо на Рэя. И только теперь раздался его тихий и сухой голос.

— Редко кому из преступников выпадает шанс встретиться со стражем-карателем во второй раз. И вот он ваш. Чего застыли, стало страшно? — Его смех прозвучал мерзким шелестом. — Тут стоит понимать, что ваше наказание было неизбежно, и необратимый механизм был запущен уже тогда, когда вами заинтересовались в ордене, когда вы ступили на грязный путь занятия магией. Поэтому ваша казнь оставалась лишь вопросом времени.

Рэй и Шира не могли ни пошевелиться, ни вымолвить хоть слово. Только недвижимо стояли и с нескрываемым страхом и отчаянием в глазах внимали этим безумным речам явившегося за ними жестокого палача. Меня он совершенно не замечал, как пустое место, которое его не интересует. Но, хоть я и не попал под его обездвиживающее влияние, не мог заставить себя сдвинуться, сделать или хотя бы сказать хоть что-то. В состоянии судорожной паники я перебирал в голове все мыслимые и немыслимые варианты того, как им спастись, что предпринять. А сделать хоть что-то нужно было как можно скорее. Страж тем временем продолжал монолог, упиваясь своим непоколебимым величием, могуществом и властью.

— Правда, не могу не выразить толику своей благодарности в ваш адрес. Ведь благодаря вашей дерзости и отчаянному побегу в прошлый раз, я получил особые привилегии от ордена, был повышен до старшего карателя, обретя новые способности, расширив сектора подчинения и, — он, как бы дразня, демонстративно поводил револьвером из стороны в сторону, — новое огнестрельное оружие. — Сделав особый акцент на слове огнестрельное, он зашелся приступом злорадствующего смеха, с упоением уставившись на Рэя. — Но, где мое воспитание? Довольно с вас посмертных речей. Все, что я хотел отметить, уже прозвучало. Переходим к главному. На этот раз вы лишаетесь права предсмертного слова. Лишь последний вздох, и вот он уже совершен.

Страж медленно, растягивая удовольствие, наслаждаясь моментом казни уже не сколько за преступления, а больше из личной мести, положил длинный худой палец на оружие. В зловещей давящей тишине я услышал нестерпимо громкий щелчок взводимого курка. Будто в замедленной съемке его кисть чуть поменяла положение — ему осталось только нажать на спусковой крючок. И все мое тело, будто сжатая пружина, без приказов от мозга, поддавшись интуитивному порыву, рвануло вперед, а рука до боли в пальцах крепко сжала рукоять замахнувшегося Вдохновленного.

Но все, что я успел заметить, это то, как страж, молниеносно среагировав на мой жалкий непродуманный выпад, легко, словно танцуя, отступил чуть в сторону, увернулся. А затем… Прогремел выстрел.

Жгучей мучительной болью кусок свинца мгновенно и безжалостно проделал дыру в моей груди. Не до конца осознавая, что произошло, я пошатнулся и лишь растерянно посмотрел в сторону друзей. Ужасная боль и непреодолимая слабость завладели мои телом, пока по одежде во все стороны от раны обжигающим пятном разливалась ярко-красная кровь. Но на этом ничего не закончилось. Я даже не успел рухнуть на землю, как в звенящем воздухе прозвучало еще два выстрела.

И эти две пули предназначались мне. Теперь алых пятен на одежде стало больше. И уже не было никакой возможности бороться с болью, удержаться на ногах, не говоря уже о том, чтобы оказать хоть какое-то сопротивление карателю, спасти хоть кого-то, спастись самому.