Ну ладно. Жили они, опять жили. Молоко пили, смородиной заедали. Муж надорвался на полевых работах и помер, так и не разбогатев. Без хозяина в семье лада не стало. Дети выгнали мать на улицу.

Собрала она букет поздних диких гвоздик, положила на могилу мужа, погоревала и пошла, куда глаза глядят.

Шла, шла и пришла в царство Зимы. Седая, сгорбленная, никому не нужная, бродит с посошком по глубоким сугробам, ищет пристанища. Бродила, бродила и набрела на развалины. Сидит ворон на замшелых воротах, клювом пощелкивает, на косматую гостью поглядывает.

— Обошла свое кольцо жизни?

Посмотрела на деревянного конька, узнала родной дом.

— Обошла, — прошамкала счастливая Найдёна. — Теперь и умирать не страшно.

Взмахнул крыльями ворон и взмыл в небо… Тут же развалины превратились в светлый домик, а сугробы — в зеленую травку. Увидев ее, деревянный конек на крыше от радости всплыл на дыбы и заливисто заржал…

Проснулась Найдёнка, солнышко в окна ручьями льется. Выскочила в ограду — бабушка Обрадушка цыплят просом кормит. Дунула на внучку, выветрила из ее памяти ночные горести-печали, ласково сказала:

— Ты не спеши расти-то, побудь подольше маленькой…

И надела ей на пальчик оберег — волшебное колечко счастливой судьбы.

ЛЕСНЫЕ МУЖИЧКИ

Шел по тропе медведь. День был жаркий! Захотел косолапый пить. Видит, стоит посередке лета береза: листья широкие, ветви зыбкие, платье белое. Подошел и рявкнул:

— Береза, дай соку напиться!

— Поздно пришел, дедушка, — отвечает ласково та. — Его еще в мае лесные мужички весь выпили.

Не поверил. Давай березу когтями драть, сладкий сок добывать. Испластал всю, а питья так и не добыл.

Осерчал и пошел войной на лесных мужичков:

— Я покажу им, как чужой сок пить! По ветру развею их развысокий терем, будут знать…

Пригорюнилась береза. Зыбкие ветви обвисли, широкие листья увяли.

Бежали мимо лесные мужички, услышали ее плач. Подбежали и остолбенели:

— Это кто же, березонька, твое белое платье в ленты испластал?!

— Косолапый дедушка приходил, сок требовал, — печально вздохнула береза. — А где я возьму, если вы еще в мае его весь выпили?

— Не кручинься, кормилица, — успокоили лесные мужички. — Залатаем твое платье…

Побежали к серому зайке на опушку — белые лоскутки и нитки клянчить.

Тот подбоченился и говорит:

— Нет у меня белых лоскутков и ниток. Вот буду на зиму шубу шить, тогда и приходите, может, что и выкрою.

— Как же мы придем, если наш развысокий терем золотым листопадом заметет, жгучим инеем высеребрит? — заволновались лесные мужички.

— Ничем помочь не могу, — отрезал серый зайка и, ухмыльнувшись, посоветовал: — Ищите белую ворону, она выручит.

Бросились лесные мужички искать белую ворону. Искали-искали, искали-искали, так и не нашли. Хотели уж было назад поворачивать. Смотрят: на макушку сухостоины сел черный ворон. Упали перед ним на колени и взмолились:

— Скажи, где живет белая ворона? Рваное платье березе залатать надо, а белых лоскутков и ниток нет.

— Сколько летаю по свету, о белой вороне слыхом не слыхивал, — честно признался ворон. — Интересно, кто вас надоумил ее искать?

— Зайка!!! — хором ответили лесные мужички.

— Нашли кому верить, врунишке ушастому, — постыдил ворон доверчивых лесных мужичков. — Ладно, помогу беде. Справил я недавно себе новый кафтан, остались кое-какие лоскуточки и ниточки. Правда, черные…

— Годятся! — подпрыгнули от радости лесные мужички: лучше уж такие, чем совсем никаких.

— Ловите… — Ворон бросил вниз завернутый в лопушок подарок. Волшебную иголку-самошвейку тоже не забыл воткнуть.

Поблагодарили лесные мужички ворона за доброту и побежали на березе рваное платье волшебной иголкой-самошвейкой латать, черные заплатки пришивать.

Залатали. Было платье белым, стало пестрым — краше прежнего!

Довольные, вернулись домой, а там медведь их развысокий терем зорит. Набросились они дружно с острыми рогатинами на бурого разбойника и прогнали в далекие кедровые леса. На всякий случай вокруг березы и терема караулы расставили: не дай бог, косолапый вернется.

Ожила береза, ликует. Рыжим муравьям поклоны бьет:

— Спасибо, лесные мужички! Будет вам весной награда — сладкого сока полные туеса, а ворону — белые пуговки на черный кафтан.

— Я тоже хочу подарок… — вдруг раздался жалобный голосок из высокой травы. Это серый зайка прискакал в гости.

Вспомнили лесные мужички о белой вороне и чуть не лопнули от смеха:

— Погонял нас по свету, врунишка ушастый! До сих пор пятки болят…

Простили на радостях серого зайку, а пестрая береза подарила ему озорное эхо.

* * *

В тихие вечера любит серый зайка играть на опушке с дареным эхом. Сложит лапки рупором и кричит:

— Бере-е-еза…

Озорное эхо отвечает:

— Ро-о-оза…

Он:

— Мужички-и-и…

Оно опять в ответ:

— Жучки-и-и…

То-то весело всем!

ЛИСИЧКА

Когда по северным рекам пошли первые пароходы — хлынул в дикую глушь народишко мыть золото. Приехал на Алдан попытать счастья и нищий студент из Петербурга. Парень из себя видный. Боевой. В поселке старателей его сразу же окрестили Ветерком — за быструю походку.

Встал он на постой у старожила, тот ему и присоветовал:

— Ступай-ка ты на Лисий Ключ. Поищи Золотую Бочку. Слышал я в молодости от бывалых людей: скрывался там в седые времена каторжник, сбежавший из острога. Намыл полную бочку самородков, остарел и помер. Многие удальцы побывали в тех местах, Лисий Ключ вверх дном перевернули, а ее так и не нашли. Рискни, авось и наткнешься…

Обосновался Ветерок на Лисьем Ключе, в дряхлом зимовье. Кругом — низкорослая тайга, ягель и отвалы пустой породы. Простарался лето вхолостую, глубокой осенью вышел в поселок старателей. Сдал в казенную золотоскупку намытые злыдни, перебился зиму у старожила и метнулся обратно. Все вокруг перековырял киркой да лопатой и на лотке перемыл. Кроме волдырей на ладонях, так ничего путного и не приискал.

Чтобы одиноко не было, диких оленей сольцой к себе приручил. По вечерам про Золотую Бочку сказки рассказывает — те уши развесят и слушают. Эх, тоска-растоска! Сесть бы на оленя, умчаться через высокие гольцы и широкие реки в родной Петербург, да распроклятая Золотая Бочка в голове застряла…

Решил сходить в исток Лисьего Ключа. Может, там подфартит?

Топает в гору по звериной тропке, пот ручьем льется. Смотрит — по каменистой россыпи бежит лисичка, а над ней черный коршун вьется, когтями бедную на ленты пластает, железным клювом норовит глаза выклевать. Ветерок выстрелил из ружья: черный коршун, роняя перья, скрылся за высокими гольцами. Лисичка