Уджаи шагнул вперед. В голосе его звучало глубочайшее уважение.

— Люди только о тебе и говорят, — сказал он. — Но ты же был в тюрьме!

Я напряглась.

— А моя сестра освободила его.

Лицо Уджаи озарилось пониманием. Теперь он сообразил, что мы делаем здесь среди ночи и почему при нас нет ни нашего багажа, ни даже дневного запаса еды.

— Так значит, это правда, — прошептал он, — что фараон собрался казнить великого военачальника Хоремхеба?

Нахтмин напрягся.

— Да. Я свободен лишь благодаря госпоже Мутноджмет. Хоремхебу же такого счастья не выпало.

— Если только боги не на его стороне, — отозвался Уджаи, взглянув на стенную роспись с изображением Амона. Заметив мой взгляд, он пояснил: — Люди не забыли бога, который дал им жизнь и сделал Египет великим.

Он тактично кашлянул, словно бы думая, что сказал дочери Эйе слишком много.

— Ты думаешь спрятаться здесь от фараона? — спросил Уджаи.

— Никто не может спрятаться от фараона, — ответил Нахтмин. — Мы приехали сюда, чтобы создать семью и мирно жить вдали от двора. Завтра они уже будут знать, где мы теперь. Но фараон не станет высылать за нами своих людей. Он слишком боится мятежа.

«И Нефертити», — подумала я.

Уджаи достал ключ из золотой шкатулки.

— Плата — раз в месяц, первого числа. Или можете заплатить сразу.

— Мы заплатим сразу, — тут же сказал Нахтмин.

Уджаи поклонился:

— Это честь для меня — иметь дело с военачальником, которым гордился бы и Старший.

Мы поднялись по каменной дорожке. Меня знобило от холода, которым тянуло из пустыни. Но рука Нахтмина была теплой, и я не собиралась отпускать ее. Когда мы вошли в пустой дом, Нахтмин разжег огонь в жаровне, и по потолку заплясали тени.

Мне на глаза навернулись слезы. Мы одновременно переступили порог пустого дома, а во всех египетских семьях это означало одно и то же. Я сдержала слезы.

— Теперь мы женаты, — сказала я. — Всего лишь несколько дней назад я думала, что ты умер, — и вот мы вместе, как муж и жена.

Нахтмин прижал меня к себе и погладил по голове.

— Боги защитили нас, Мутноджмет. Нам предназначено судьбою быть вместе. Амон ответил на мои молитвы.

Он поцеловал меня, а мне подумалось: а был ли он с другой женщиной? Он ведь мог выбрать любую женщину в Кадеше. Но я посмотрела ему в глаза, и его настойчивый взгляд убедил меня в ином. Он снял с меня платье, и мы занялись любовью рядом с нашим маленьким костерком, снова и снова. Ближе к утру Нахтмин перевернулся на бок и посмотрел на меня.

— Почему ты плачешь?

— Потому что я счастлива.

Я рассмеялась, но была в этом смехе и печаль, и горечь.

— Ты думала, что я не вернусь? — серьезно спросил он.

Мое платье лежало у жаровни, поэтому Нахтмин укрыл меня полой плаща.

— Мне велели забыть тебя, — прошептала я. Я подумала о той ночи, когда потеряла нашего ребенка, и у меня сжало горло. — А потом этот яд…

Мой муж стиснул зубы. Он явно хотел сказать что-то резкое, но нежность взяла верх.

— У нас будут и другие дети, — пообещал он, положив руку мне на живот. — И никакие хетты, сколько бы их ни было, не смогут удержать меня вдали от тебя.

— Но как ты их победил?

И Нахтмин рассказал мне о той ночи, когда нубийские стражники Эхнатона отвели его на баржу вместе с еще семью солдатами, приговоренными к отправке в Кадеш.

— Фараон, несомненно, считал, что нам конец, но он переоценил силы хеттов. Они рассеяны по всему северу, и их недостаточно, чтобы прорвать хорошо организованную оборону. Они выбрали Кадеш, потому что решили, что Эхнатон не пришлет своих солдат защищать этот город. Но они ошиблись.

— Да, но он послал их туда исключительно потому, что думал, что посылает их на смерть.

— Но хетты-то этого не знали. И правитель Кадеша тоже этого не знал. Мы спасли Египет от вторжения хеттов, — сказал Нахтмин, — но они попытаются напасть снова.

— И в следующий раз спасти Кадеш будет некому, а когда он падет, они двинутся в Миттани, а оттуда в Египет, и их будет уже не остановить.

— Мы можем сражаться с ними, — с уверенностью произнес Нахтмин, вспоминая тот страх, который внушало врагам египетское войско во времена Старшего. — Сейчас мы можем остановить их.

— Но Эхнатон никогда этого не сделает.

Я представила себе Эхнатона, представила белую кожу его сандалий и безукоризненно чистый плащ, никогда не видавший битвы.

— «Эхнатон Строитель»! — с презрением произнесла я. — Когда хетты двинутся на юг, египетские солдаты будут таскать камни для его вечного города Атона!

Нахтмин помолчал, обдумывая то, что хотел сказать.

— Когда мы вошли в город, солдаты были потрясены, увидев твою сестру на всех храмах, — признался он. — Ее изображения повсюду.

— Она напоминает людям, кто правит Египтом, — сказала я, пытаясь защитить ее.

Нахтмин посмотрел на меня, и взгляд его был настороженным.

— Некоторые говорят, что она поставила себя даже выше Амона.

Я промолчала, и Нахтмин, увидев, что я не собираюсь ничего говорить против нее, вздохнул.

— Так или иначе, я рад, что наши дети будут знать, что это такое: возделывать землю, и ловить рыбу в Ниле, и ходить по улицам без того, чтобы перед ними падали на колени, словно перед богами. Они будут скромными.

— Если у меня будет сын, — осторожно произнесла я, — Нефертити никогда мне этого не простит.

Нахтмин покачал головой:

— С этим теперь покончено.

— С этим никогда не будет покончено. Пока мы с Нефертити живы и пока мы остаемся сестрами, с этим не будет покончено.

Наутро солнце было уже высоко, когда мы свернули наш соломенный тюфяк и огляделись. Снаружи донесся какой-то шум. Я напряглась.

— Солдаты?

У Нахтмина оказался более острый слух.

— Джедефор. И, судя по голосу, Ипу.

Теперь и я расслышала непрекращающуюся болтовню моей служанки. Мы поспешно оделись, и я открыла дверь.

— Ипу!

— Госпожа!

Она поставила корзину.

— Что за место! — воскликнула она. — Оно такое большое! Сад не так хорош, но зато какой тут вид!

Корзина перевернулась, и из нее вышел рассерженный Бастет. Вид у него был обиженный. Завидев меня, он тут же забрался мне на руки.

Я почесала ему шейку:

— Ох, Бастет, неужто путешествие по реке настолько ужасно?