тогда авторов. Особой популярностью пользовалась пьеса В. А. Тихонова «Сполохи» с подзаголовком «Жизнь достанет», главный герой которой – Адриан Износков, чем-то неуловимо напоминающий чеховского профессора Серебрякова, говорит: «Оставьте меня в покое. Я ничего не хочу знать. Служить при нынешнем шатании я не могу; жить в Петербурге, в этой крикливой сутолоке, – не в силах…» Так и вижу, как после этой фразы лальская публика вздыхала и думала: «Пожил бы ты у нас, среди гусей с курами, мещан, медведей и становых приставов, похожих на медведей как две капли воды, без сутолоки и крика хотя бы месяц – посмотрим, как запел бы».

Лальская публика театром была не избалована и живо реагировала на все, что происходило на сцене. На одном из спектаклей в декорациях был устроен невидимый ручей, протекавший через всю сцену. За кулисами приготовили большой железный бак с водой. Человек, приставленный к баку, черпал ведром воду и наливал ее в самый обычный рукомойник из тех, которыми и до сих пор пользуются у нас на дачах. Рукомойник висел выше бака и был соединен с ним трубкой. Струйка воды падала в бак, и это «журчание» было слышно всему залу. Успех был оглушительный. Зрители вскакивали с мест, чтобы увидеть ручей.

Поначалу режиссером в театре была провинциальная актриса по фамилии Гулина, приехавшая в Лальск, потом, некоторое время, после того как Гулина умерла, – ее дочь, а с 1908 года спектакли ставила Е. И. Шестакова – дочь владельца бумажной фабрики. После 1917 года… ничего ужасного с ней, к счастью, не случилось. Через пару лет она вышла замуж и уехала из города.

Вы не поверите, но в крошечном Лальске в то время было даже два театра. Вторым был народный. В нем ставили народные драмы вроде «Царя Максимилиана», которые обычно играли на святках. Народные драмы – это… Впрочем, народные драмы не имеют никакого отношения к истории Лальска. Скажу только, что ставила эти драмы молодежь – городская и фабричная, женские роли исполнялись мужчинами, костюмы делались из картона и обклеивались золотой или серебряной бумагой в зависимости от важности того или иного персонажа.

Если к двум клубам и двум театрам прибавить Вольное пожарное общество под председательством Иннокентия Егоровича Шестакова, владельца бумажной фабрики, почтово-телеграфную контору, городскую повивальную бабку, земскую больницу, двух врачей с аптекарским помощником, аптеку, Общество взаимного страхования от огня, в котором был распорядителем Иван Степанович Пономарев, Общество потребителей, высшее начальное училище, женскую прогимназию, Сиротский суд, Общество призрения бедных77, две с половиной сотни деревянных домов и четыре каменных, несколько десятков торговых лавок, тысячу с лишним жителей, фабрику наследников Сумкина с пятью паровыми машинами, двумя водяными колесами, турбиной, семью паровыми котлами и около тринадцати тысяч годового городского бюджета, то получим Лальск перед Первой мировой войной. И еще прибавим помидоры, которые начал сажать в 1910 году приехавший в Лальск учитель чистописания коллежский регистратор Михаил Феофилович Дриацкий.

Наверное, нужно упомянуть события 1905 года, но в Лальске и размах беспорядков был соразмерен самому городу. В ночь на второе февраля большевики из Устюга разбросали по улицам Лальска прокламации и… все. Может быть, даже кто-то и разбил стекло в нетрезвом виде, ругался матерно, грозил кулаком, обещал всем показать кузькину мать. Другое дело Русско-японская война. В городе разместили военнопленных японцев. Местный исправник доносил уездному в Великом Устюге: «Считаю долгом дополнить, что две семьи японцев открыли в городе прачечную и парикмахерскую, но едва ли они принесут им доход, а корейцев избегают пускать на квартиры, можно ли взять их на поденные работы на фабрику Сумкина для пилки и колки дров». Как только война закончилась, военнопленных стали отправлять обратно – в Японию и Корею, и тут оказалось, что не все хотят возвращаться. Более того, некоторые захотели перейти в православие. В июле 1905 года лальское полицейское начальство рапортовало великоустюжскому: «10-го сего июля корейские подданные Пакюйсе-Син (30 лет) и Поягуни-Вон (23 года) приняли православную веру с наречением первого – Александром Сергеевичем Сергеевым и последнего – Федором Георгиевичем Георгиевским… Обряд совершал священник Спасской церкви о. Павел Баклановский. Об этом имею честь донести Вашему Высокоблагородию». В октябре еще один проживающий в Лальске кореец Ким-Тюки крестился и стал Алексеем Алексеевым. Вот, собственно, и все о событиях 1905 года в Лальске.

Волки и лисицы

Потом была Первая мировая, потом 1917 год, потом Гражданская, потом Великая Отечественная… В 1919 году в доме Шестакова устроили детский дом. Тогда же Лальск забрали у Вологодской губернии и приписали к Северо-Двинской. В 1924-м сгорела бумажная фабрика, уже не принадлежавшая Сумкиным. Правда, рабочие ее быстро и безвозмездно восстановили. В том же году Лальск навсегда перестал быть городом и превратился сначала в село, а через три года – в поселок городского типа. Приказали ему быть административным центром учрежденного Лальского района Северо-Двинской губернии. Центром Лальск, конечно, стал, но железная дорога через него так и не прошла. Что говорить о железной, если и обычной асфальтовой дороги до Лузы до сих пор нет. В 1928-м Лальск приписали к Северному краю, в 1937-м – к Архангельской области. В это же самое время стали строить узкоколейку Лальск – Пинюг. Начали и… бросили. Солженицын в «Архипелаге ГУЛАГ» писал: «А железная дорога Лальск (на реке Лузе) – Пинюг (и даже до Сыктывкара думали ее тянуть)? В 1938-м какие крупные лагеря там согнали, 45 километров той дороги построили – бросили… Так все и пропало». Не то чтобы бросили, а проложили еще шестьдесят с лишним километров, но до Пинюга она так и не дошла.

В 1930-х организовали духовой оркестр. Инструменты купила Лальская бумажная фабрика, и с тех пор ни одно торжественное собрание без него не обходилось.

В 1941-м Лальск отрезали от Архангельской области и прирезали к Кировской. В 1957-м в первый раз поставили в центре города елку с электрическими лампочками. В то время городская электростанция работала на дровах. В центре лампы у уличных фонарей еще горели ярко, а ближе к окраинам, до которых было рукой подать, еле-еле. При Хрущеве в совхозе «Лальский» выращивали кукурузу. Вернее, пытались ее выращивать. При этом загубили льняные поля. Кукуруза, понятное дело, в этих широтах не растет совсем. Здесь даже ячмень не вызревает до конца. Пшеницу никто выращивать и не пытается. Тогда же, при Хрущеве, массово продавали и забивали коров, потому что власти не разрешали косить траву. В 1960-х у лальчан еще ни телевизоров, ни холодильников не было, зато почти в каждом