крепости двенадцатого века, следы посада, кладбища, рукоять ножа, веретена, погребение семи человек, которые, предположительно, погибли во время штурма города. Шесть тульских археологов написали по материалам раскопок ученую статью под ученым названием «Локализация летописного Девягорска по письменным и археологическим источникам». В статье на четыре с лишним десятка страниц среди текста, многочисленных фотографий, рисунков и таблиц я не нашел ни одного упоминания Болхова. То есть буквы, составляющие это слово, встречаются поодиночке неоднократно, но чтобы вместе…

Вот так. А как красиво все начиналось… Забыл сказать, что по той гипотезе, которая помещает Девягорск на место современного Болхова, в 1237 году под стены города приходит со своим войском Батый, разозленный семинедельной осадой неуступчивого Козельска. Приходит по дороге, которую, как писал Пясецкий, с тех самых пор в народе зовут Свиной. «Из преданий, сохранившихся в народе о Свиных дорогах, достовернейшее то, что оне проложены Татарами; почему и получили настоящее свое, презрительное для Магометан, название». По мнению Пясецкого, болховская, то есть девягорская крепость контролировала участок Свиной дороги от Рыльска до Козельска… Впрочем, все это уже не имеет никакого значения, раз Девягорск находился в девяноста километрах от нынешнего Болхова.

Теперь, полагаю, мы можем с чистой совестью пролистать триста с небольшим лет и перейти в 1556 год – год основания Болхова. Впрочем, задержимся на минуту. Орловские историки и краеведы позапрошлого и прошлого веков, еще не зная о том, где находился настоящий Девягорск, писали, что после разорения Батыем тот, воображаемый ими Девягорск, существовавший на месте современного Болхова, был уцелевшими местными жителями покинут и на триста девятнадцать лет о городе под названием… под каким хотите названием, под таким и не было, как говорится, ни слуху ни духу. Из летописей он тоже пропал. Зато крымские татары никуда не пропадали, и жизни от них не было совершенно никакой. С 1511 года по 1520-й набегали они на южные границы Московского государства четырнадцать раз. Без малого по два раза в год. Редкий год не приходили всю первую половину шестнадцатого века. Удивительно, как русские крестьяне успевали восстанавливать свои разоренные хозяйства, чтобы новым грабителям было чем поживиться. И это при том, что крымские татары забирали себе не только зерно, скот, меха и все, что можно унести, но еще и тех, кого можно увести для продажи на невольничьих рынках Крыма.

Это было время, когда пограничные крепости на южных рубежах Московского государства росли как грибы после дождя. Болховская крепость и была одной из таких крепостей. Почему ее так назвали? Тут, слава богу, не так много версий. В том месте, где поставили крепость, в реку Нугрь впадают две маленькие речки, почти ручьи – одна из них называется Клечетня, а вторая – Болховка. По реке и назвали. Есть и более затейливая версия, по которой Болхов, тогда еще Девягорск (не тот Девягорск, до которого докопались тульские археологи, а другой, который существовал в воображении Татищева), в конце тринадцатого века стал столицей очень маленького Болховского княжества, входившего, в свою очередь, в просто маленькое Карачевское княжество, а оно в начале четырнадцатого века разделилось на два удела – Козельский и Звенигородский. Так вот, Девягорск или Болхов сначала входил в Звенигородский удел, а потом достался младшему сыну князя Адриана Звенигородского Ивану по прозвищу Болх, ставшему родоначальником князей Болховских. Черт ногу сломит в близкородственных отношениях этих карманных княжеств с их князьями, и потому мы будем придерживаться первой, самой простой версии, к которой ни у историков, ни у археологов нет никаких претензий.

Крепость была самой обычной, можно сказать типовой: двойные дубовые стены, между которыми засыпались земля и камни, земляной вал по периметру, башни, на стенах и в башнях – пушки и пищали. К пушкам и пищалям прилагались пушкари, стрельцы, городовые казаки, воротники и разного рода служилые люди. Был еще посад, в котором жили ремесленники, купцы и крестьяне, но гражданского населения в Болхове было раза в три меньше, чем военного. В разрядной книге под 1555 годом упоминается, что «город делал Григорий Иванов сын Нагово». Воеводой в еще строящейся крепости был Михаил Петрович Репнин. В Болховском краеведческом музее сохранился фрагмент бревна, датированный предположительно второй половиной семнадцатого века и найденный в 1980-х годах на улице Ленина – буквально в квартале или в двух от того места, где стояла первая Болховская крепость. Конечно, вторая половина семнадцатого века – это не вторая половина шестнадцатого, но невооруженным взглядом этого не увидеть, а что написано на маленькой табличке с пояснительным текстом, сразу и не рассмотришь. Скорее всего, это фрагмент того бревна, которым ремонтировали ту самую крепость, которую возвели при Иване Четвертом. Может, он откатился, когда крепость обветшала… Чуть ниже этого фрагмента прикреплен к стене еще один фрагмент другого бревна, с отверстием внутри. На табличке написано, что это фрагмент водопровода девятнадцатого века, но издали он смотрится как родной брат первого фрагмента.

Улицы Польши и Литвы

Не будем, однако, отвлекаться на фрагменты. Уже в 1556 году Болхов приступил к несению военной службы. Служба эта не была легкой. Через шесть лет к его стенам подступил крымский хан Девлет-Гирей с пятнадцатитысячным войском. Не поздоровилось тогда Болхову. В октябре 1565 года Девлет-Гирей снова пришел, и гарнизону крепости пришлось выдержать двухнедельную осаду. Обороной Болхова руководили воеводы Иван Золотой и Василий Кашин, и город не сдали, а сам Девлет-Гирей, узнав, что на помощь осажденным идут подкрепления из Москвы, осаду снял и ретировался. Через год после этой осады в Болхов приехал сам Иван Грозный с инспекцией80. Наверняка воеводы просили усилить гарнизон, дать побольше пушек, пищалей, ядер, пороху и всего того, что обычно просят воеводы приграничных крепостей у начальства. Наверняка царь сократил количество просимых пушек вдвое, ядра приказал лить самим, пороху не дал вовсе и велел воевать не числом, а уменьем. Словом, вел себя так, как обычно ведут себя цари с воеводами приграничных крепостей.

Потом Иван Грозный укатил в Москву, а крымские татары что ни год набегали и набегали на Болхов, Белев, Одоев и так до самой Москвы со всеми остановками, пока не началось Смутное время. Тут количество набегающих и желающих поживиться чужим добром увеличилось в несколько раз, и маленький Болхов отбивался от них изо всех сил. Только раз болховчане по своей воле открыли городские ворота. Случилось это в 1606 году, когда в город вступило войско Ивана Болотникова после победы над войсками Василия Шуйского под Кромами. Через два года к Болхову, в окрестностях которого