стояли пять полков русского царя под водительством Дмитрия Шуйского и Василия Голицына, подошла из Орла армия Лжедмитрия II под командой гетмана Рожинского. У поляков сил было ровно в два с половиной раза меньше, но… нерешительность и бесталанность русских воевод, перебежчик Лихарев, рассказавший Рожинскому о том, какими силами располагает его противник, о расположении полков, о том, с какой неохотой воюют правительственные войска за Василия Шуйского, и военная хитрость Рожинского помогли войску Самозванца разгромить наголову царских воевод. Шуйский, испугавшись наступления, как ему казалось, очень большого неприятельского войска, решил отвести и спрятать артиллерию за стенами Болхова. Поляки перешли в наступление и преследовали остатки армии Шуйского на протяжении двадцати пяти верст. В Болхове приготовился к осаде пятитысячный отряд во главе с воеводой Третьяком Сеитовым, но после артобстрела крепости, который стали вести из захваченных у Шуйского пушек войска Лжедмитрия, деморализованный видом бегущих с поля боя русских полков гарнизон решил сдаться, целовать крест Самозванцу и пойти вместе с его армией на Москву. Как писал Карамзин в последнем, двенадцатом томе своей «Истории государства Российского», «беглецы, оправдывая себя, в рассказах своих умножали силы Самозванца, число Ляхов, Козаков и Российских изменников; даже уверяли, что сей второй Лжедимитрий есть один человек с первым; что они узнали его в битве по храбрости еще более, нежели по лицу». Шел болховский отряд хоть и вместе с войском Самозванца, но отдельно, под командой князя Сеитова. Недолго продолжался этот совместный поход: «удостоверенные, что Самозванец есть подлый злодей, они ушли от него с берегов Оки в Москву, извиняясь минутным страхом и неволею».

На этом бедствия Болхова во время Смуты не закончились. Пришлось Болхову, как и другим окраинным городам, уже после смерти Тушинского вора еще и польскому королевичу Владиславу присягать. Надеялись на то, что это убережет их от разбоя и грабежа со стороны поляков и казаков. Зря надеялись. Отряд пана Запройского Болхов разграбил и сжег. В 1614 году приходили поляки и литовцы. В начале июня приходили под командой Мартина Казановского. Дважды неудачно штурмовали город и ушли по направлению к Козельску. Не прошло и месяца, как появились другие, которыми командовал полковник Юстиниан Лисовский, младший брат знаменитого Александра Лисовского. Воевода Степан Татищев сообщал в Москву: «Приходили под Болхов литовские люди, полковник Устинко Лисовской да Ивашка Шеверда… и, слезчи с лошадей и разделяясь, приступали к Болхову всеми людми жестокими приступы в девяти местах, и бились об остроге съемным ручным боем по всю ночь». Штурм отразили, но в тот же день, ближе к вечеру, Лисовский снова повел своих казаков на приступ, и… снова Болхов устоял. И в третий раз, уже в третьем часу ночи, пошли разбойники в атаку, но тут удача повернулась к ним спиной. Атамана казаков Ивана Шеверду взяли в плен, а «литовских людей многих побили и языки поимали и переранили… и знамена поимали и знаменщика убили». Лисовский в четвертый раз штурмовать Болхов не стал и увел своих казаков. Правда, они все же успели разграбить болховский посад и Оптин монастырь, но долго не задерживались, поскольку стало им известно, что на помощь стольнику Степану Волынскому, командовавшему гарнизоном крепости, из Белева идет Дмитрий Пожарский.

В конце лета 1615 года поляки и литовцы, приведенные Лисовским, трижды штурмовали Болхов, и трижды болховский гарнизон под командой воеводы Степана Волынского81 отражал эти атаки. В документах Разрядного приказа о походе Лисовского было записано: «Волынской и дворяне, и дети боярские, и стрельцы, и казаки, и всякие служилые и жилетцкие люди… от Лисовского и от польских и литовских людей отсиделись и многих полских и литовских людей побили».

Еще через год поляки и литовцы, у которых, видимо, кончилось награбленное, снова явились. Снова гарнизон крепости под началом воеводы Богдана Вельяминова приготовился к осаде, и тут к нему на помощь подоспели московские воеводы Михаил Дмитриев и Дмитрий Скуратов с пятитысячным отрядом. Поляки отступили к Курску, а Болхов остался залечивать раны, нанесенные ему Смутой. Надо было торопиться это делать, поскольку промежутки между залечиванием ран и нанесением новых у нас бывают очень малы. Иногда их и вовсе не бывает. Заметим в скобках, что набеги крымских татар все эти и последующие годы тоже никто не отменял.

И последнее о Смуте. Никитская слобода, появившаяся в Болхове еще в шестнадцатом веке, называлась по приделу святого великомученика Никиты в тамошней Благовещенской церкви. Располагалась она на западе города. Не любили болховчане в этом месте селиться, и жили там в основном ремесленники – кузнецы, гончары и кожевники. Так вот улицы, бывшие в Никитской слободе, местные жители еще в девятнадцатом веке называли «улицами Польши и Литвы», так как чаще всего с запада приходили те, от которых потом не чаяли избавиться.

Не успел Болхов приступить к залечиванию ран, как в том же 1616 году (в начале которого приходили поляки), в середине августа, дважды приступали к его стенам татары, и дважды их от этих стен отгоняли. Мало того, сотня городовых казаков настигла татар у речки Рог и отбила сто пленных. В конце сентября удалось отбить у татар еще сто пленных. Тут надобно сказать, что в это время в Болхове всех городовых казаков было сто восемнадцать. В ноябре 1618 года пришли литовцы. Болховский воевода Иван Наумов дал им бой в двадцати верстах от города у деревни Нагой и захватил пленных. При этом был убит командир разбойников – ротмистр Рогановский. Через три недели, в первой декаде декабря, снова пришли литовцы. Снова им дали бой под стенами Болхова и отогнали от города. В середине февраля следующего, 1619 года – новый набег литовцев. С этими бились на Деевском мосту через реку Нугрь, и мост, не выдержав тяжести, рухнул. Часть литовцев утонула сама, без посторонней помощи, части помогли, а часть взяли в плен вместе с их атаманом – Воленкой Гродцким.

«Жить в Болхове с великим береженьем, денные и ночные сторожи держать крепкие»

Вот и залечивай тут раны… В 1631 году, когда по всем нашим историческим документам, научным статьям, диссертациям, приходно-расходным ордерам и накладным Смута уже полтора десятка лет как закончилась и залеченные раны должны были давно зарубцеваться и только иногда ныть к непогоде, болховский воевода Иван Лодыженский писал царю: «Государь, объявилось у меня, холопа твоево, болховских стрельцов 27 человек, 25 человек все с пищали, у двух человек пищалей нет, казаков 67 человек все с пищали и их братьи и племянников и сусед и захребетников 57 человек