– Скрипки. Сперва я был удивлен, потом начал кое-что подозревать, но окончательно уверился, увидев туалет бывшей маркграфини. Робер Эпинэ не из болтливых, так что ваше семейное положение остается тайной. Для общества вы – вдовец, но Урфриду Ноймаринен, хоть она и свободна, вам не отдадут.

– Что вы! – Коко знакомо всплеснул руками, он положительно оттаивал. – Я всего лишь дал несколько советов. Неужели вы могли бы подумать, что я, растоптав собственные идеалы, пошел бы на подобный союз?!

– Как знать, как знать…

– Ваши намеки меня удручают, но сперва я отвечу на вашу первую претензию. Вы изволили меня попрекнуть дамой, которая считалась моей женой.

– Изволили, – подтвердил виконт, – и лично я буду попрекать и дальше. В Лаик вы были отвратительны, и дело не только и не столько в ограбленной гробнице. Ваше кружение вокруг Литенкетте было достойно… стервозника!

– Я всего лишь пытался утишить скорбь, – барон оперным жестом прижал ладонь к сердцу. – Для меня утрата Марианны – это утрата шедевра, к тому же шедевра, мной же и созданного. Да, я не рыдал и пытался занять себя изучением осквернивших древний храм гробниц и разговорами с милым молодым человеком, который недавно тоже перенес потрясение. Заподозрив в этом равнодушие, вы ошиблись, и ошиблись страшно. Семейство Ноймаринен очаровательно и дружелюбно, но оно не восполнит мне моей утраты и тем более не заменит дружбу, которой я столь дорожу.

Я нанес визит графине Савиньяк, она была не более, чем просто любезна. Наш разговор об Иссерциале в иных обстоятельствах меня бы восхитил, но сейчас он являет собой недомолвку. Я сделал первый шаг, хотя мне пришлось непросто. Вы знаете, сколь дорог мне известный вам лик, но я просил графиню и впредь хранить реликвию. В ответ я надеялся увидеть вторую маску, но получил всего лишь благодарность. Вы, я полагаю, оказались счастливее меня.

– Стать счастливым, созерцая Рожи?! – ужаснулся Валме, предоставляя барону трактовать проявленный ужас по своему усмотрению. – Констанс, я ценю вашу откровенность, но в данный момент ничем не могу быть вам полезен. Вам следует говорить не со мной, а с регентом, в крайнем случае – с Савиньяком.

– Я говорю с тем, кого знаю достаточно долго, чтобы предпринять попытку проломить разделивший нас лед. – Барон трагически вздохнул и воззрился на урготский футляр. – Да, я хотел объясниться с регентом, но он покинул Лаик столь же неожиданно, сколь объявился в Старой Придде. Во время приема я не имел ни малейшей возможности оставить своих музыкантов, а утром регент исчез. Ваше возвращение для меня – проблеск надежды! Я чудом не бросился к вам, едва вы сошли с коня, но до такой степени я все же не опростился, хотя ужасный век порождает ужасные события, а ужасные события огрубляют души.

– Учитесь сохранять свою нежность в себе, – посоветовал виконт и погладил подошедшего Котика. – Тогда внешняя грубость не станет фатальной.

– Но останется мучительной. В свое время мы были близки, а теперь я даже не знаю, могу ли называть вас Марселем.

– Можете. – Капуль-Гизайль умен был всегда, а надежен, лишь чуя серьезную выгоду. Сейчас барон угодил меж бывших покровителей Марианны и новых, собственных, в чьем замке хранились, самое малое, подлинники Коро. Правда, Коко предпочитал более раннюю эпоху, а второй Рожей владел Савиньяк. – Констанс, что вам от меня нужно?

– Возобновления дружбы и совета. Чем мне исправить свою репутацию в глазах герцога Алвы? Поверьте, я готов на многое.

– Не сомневаюсь, – от такого совета уж хуже точно не будет! – У каждого свои непреходящие ценности. Для герцога Алвы, как и для Лионеля Савиньяка, и для моего батюшки, таковой является графиня Савиньяк. Окажете ей серьезную услугу, и вазы с рамой… то есть, простите, благодарность регента превзойдет ваши ожидания. Даже самые смелые.

Тучи собрались как-то незаметно, тяжелые, почти черные, сильно отличающиеся от тоскливой серятины, что с самого утра закрывала небо, они внезапно загромоздили юго-восток, обещая, самое малое, метель. Впрочем, не здесь и не сейчас.

– Там оно, – напомнил о себе Салиган, кивком указав в сторону Кольца и марширующих к нему колонн. – Был бы пошляком или эсператистом, сказал бы, что будто душу вынимает, но я возвышен и бездушен.

– Последнее не доказано, – рассеянно откликнулся Ли, вглядываясь в ставший неприятным горизонт. – Бездушны или все, или никто. Ты, часом, гроз бояться не начал?

– Давай грозу, проверим.

– Могу предложить тучи.

– Вот эти? – маркиз словно бы принюхался. – Не, не страшно! Давай другие.

– Смотрите! – ожил глядевший в другую сторону Лагаши. – Мои! Намётом идут!

– От Вержетты? – удивился Шарли. – Что там может быть?

– До Вержетты могли и не добраться, что-то раньше нашли.

Всадники, пятеро, в самом деле неслись с юга, где обретался Вальдес. Прямиком, через заснеженное поле; бьющиеся за спинами плащи превращали их в низко летящих грачей. Ли поднес к глазу трубу, и сходство с птицами исчезло: в сероватом круге поочередно возникли четверо витязей и между ними офицер в черно-белом мундире, но на алатской верховой.

– Моих четверо, – Лагаши тоже разглядел, – ну и конь под пятым. Своего парень, надо думать, загнал, но в седле молодцом.

Узнать наездников пока не выходило, но Савиньяк почти не сомневался: чужого коня понукает капитан Бертольд, по праву слывший лучшим наездником обоих драгунских полков. Веская причина отправить с докладом именно его, а не какого-нибудь сержанта, пусть и толкового.

– Господа, – бросил Савиньяк, убирая трубу, – новости от адмирала Вальдеса, и почти наверняка серьезные.

Райнштайнер еще велел бы приготовиться к немедленному выступлению, но сгрудившиеся на краю рощицы офицеры и так в любой момент могли бросить коней в галоп.

– Серьезные новости, – Лагаши тронул саблю и усмехнулся, – от серьезного альмиранте…

– Ничем не лучше, чем от серьезного меня, – не то огрызнулся, не то посетовал Салиган. – Нетерпение проявляем или давим? Не дукс Шарли, ваше мнение?

– Маркиз, ну сколько в конце концов можно?!

– То есть давим? А гици Коломан что скажет?

– От Хербстхен дольше шли, – явил мудрость витязь и вытащил флягу, – радуйтесь!

– Было б чему…

– Так живы же и драться скоро!

Минуты и секунды бежали, нетерпение грызло удила, всадники приближались. Поравнявшись с охраной, четверо осадили коней и тут же принялись их обихаживать, Бертольд – это таки был он, – не сбавляя хода, поскакал дальше. Ли поймал горящий взгляд Лагаши и покачал головой – мгновения не решали ничего.

– Мой маршал, – вестник дышал едва ли не тяжелей своей лошади. – Срочное… донесение. Полковник Стоунволл и адмирал Вальдес… послали предупредить. Авангард Заля проследовал намеченным маршрутом, однако… первые два полка основной колонны… свернули направо… к этому… Вержу… за ними еще… два.