- Ты каким-то образом лишила меня возможности контролироватьсвою силу, - напряженным голосом произнес Донован. - Ardeur не только заставилменя обнажить тело, но и кое-что большее.

Я обнаружила, что все еще могу говорить, несмотря наохватившее меня ощущение ночного неба, пронизанного лунным светом, хотя зрение,казалось, раздвоилось, словно видение в моем сознании грозило стать реальнее,чем лежащий рядом мужчина.

- Моя версия ardeur’a иногда исполняет заветные желания, -прошептала я в совершенный изгиб ушной раковины, склонившись к его щеке. - Ачего больше всего хочешь ты, Донован Рис?

Он повернулся ко мне, и я заметила, что его глаза все ещетускло-серые.

- Не быть королем.

Он перевернул меня так, что теперь он смотрел сверху. Телоего был плотно прижато к моему, они еще не соединились, но ощущение егонапряженного члена, зажатого между нашими телами, заставило меня застонать.Донован навис надо мной, прижимаясь сильнее. Он обнял меня руками, и мое лицооказалось прижато к его груди. Мне наверняка будет тяжело дышать, если он будетсверху. Он, кажется, и сам это понял, потому что приподнялся и подвинулся так,чтобы наши лица оказались напротив.

- Можешь ли ты дать мне то, чего я больше всего желаю,Анита?

- Не знаю, - прошептала я.

- А ты попытайся.

- Это может сработать не совсем так, как ты рассчитываешь. -Я пыталась еще соображать сквозь дурманивший мозги ardeur, сквозь ощущение еготела на своем, теплый запах его кожи. У ardeur’a, судя по всему, естьсобственное сознание, и желания он исполняет весьма своеобразно. Я могла толькосмутно догадываться, что может произойти, попытайся его желание исполниться.

- Дай мне то, чего я хочу, Анита, - повторил Донован,приподнимаясь повыше.

- Я не настолько хорошо контролирую ardeur, Донован.

Теперь он опирался о кровать руками, и нижняя часть его теласильнее вдавливала мою в матрас. Я тихонько простонала.

- Я сделал тебе больно? - забеспокоился он.

Мне пришлось отрыть глаза и ответить.

- Не больно, нет.

Что-то в моем тоне и рассеянном взгляде заставило егоулыбнуться.

- Не больно, нет, - повторил он с улыбкой. Его глаза сталисинее, чем я когда-либо у него видела, словно за это мгновение что-то прогналоиз них туманную серость.

Я осознала, что его просьба заставила меня слегка присмиритьardeur. Она меня напугала, поскольку ardeur - сила самостоятельная. Она самарешала и делала такое, о чем я имела весьма слабое представление. Будь Жан-Клодв сознании, я попросила бы его совета. Хорошо хоть, у меня вообще естьзнакомые, у которых можно спрашивать о таких вещах.

Хотя спрашивать было бы немножко неловко. Одной из причин,по которым Реквием и Лондон были допущены в палату, было то, что с ardeur’омони знакомы уже не первое столетие. Да, они познали его с перспективы жертв, нотем не менее, узнали его настолько хорошо, насколько мне это еще толькопредстоит.

Я ладонью оттолкнула Донована, мне нужно было большевоздуха. Да, времени мало, но чересчур торопиться ни к чему. В том смысле, чтоесли Донован умрет, он перестанет быть королем. Иногда ardeur понимает желанияслишком уж буквально. Но я не учла того факта, что легкий пушок на его грудибыл не волосками, а пухом. Едва мои пальцы коснулись теплой шелковистойпоросли, как все вопросы тут же вылетели из головы. Руки обвили его тело, такоегорячее на ощупь, словно температура поднялась.

- Твоя кожа такая горячая.

- Я же говорил, ты лишила меня контроля. - Говоря это, онизогнул шею, наклоняясь для поцелуя. Я чувствовала, как бьется его сердце подмоей ладонью. Чувствовала так, словно могла взять его в руку - засунуть ее вгрудную клетку и схватить сердце, погладить его. Меня немедленно взволновалався текущая в его теле кровь. Я ее слышала, чувствовала, словно теплыеленточки, извивавшиеся под кожей. Запах - горячий, сладкий, с металлическимпривкусом. Я закрыла глаза, чтобы не видеть его лицо, когда он меня поцелует,но проблема была вовсе не в человеческой части меня. Закрыв глаза, я неизбавилась от ощущений, веса, запаха его кожи и того, что лежит так близко подее поверхностью.

Донован поцеловал меня. Он делал это впервые, но мне быловсе равно. Я отпрянула от его мягких губ и стала целовать линию его челюсти.Спустилась к шее. Он, казалось, принял это за прелюдию, потому что устроилсямежду моих ног поудобнее. Я приглашающе раздвинула ноги, но рукой придерживалаего шею, не давая ей ускользнуть от моих губ. Его волосы оказались мягче всего,к чему я когда-либо прикасалась, но в тот момент меня это не заботило. Я чуялазапах того, что мне хотелось, словно запах конфетки прямо под его кожей.

Донован дернулся в моей хватке. Голос его был слегканапряжен.

- Анита, мне нужен угол поудобнее.

Руку я с его шеи, покрытой легким пушком, я не убрала, мнеоставалось всего пара поцелуев, чтобы добраться туда, куда меня так тянуло.Теперь я чувствовала, что он двигается вдоль меня, но не совсем попадая, кудаположено. В другой раз меня бы это отвлекло от всего остального, но не сегодня.Почти машинально я двинула бедрами, подстраиваясь под него. Донован вошел в меня,и вот это уже меня отвлекло. Глаза распахнулись, из горла вырвался вскрик, итело податливо выгнулось под ним. Но шею его я так и не отпустила. Прижавшисьщекой к его лицу, я приподняла бедра, чтобы он мог двигаться во мне, и от силыего тела закричала.

- Пусти шею, Анита, дай на тебя взглянуть.

- Нет, - прошептала я, - пока нет.

Он снова попытался освободиться из моей хватки, но тогда яобхватила его второй рукой за спину. Держа его в таком положении, я продолжалацеловать бьющуюся жилку на его шее. Она трепетала под моими губами, словноживая. Словно птичка, пойманная в клетку плоти. Я освобожу ее. Я позволю ейпролиться в мой рот, и… Тут безумие на мгновение отпустило меня, всего на одинстук сердце, а потом сила Жан-Клода прошла через меня, окатив волной его голода- обоих его видов - и сомнений больше не осталось. Оставалось только прижатьсяк шее Донована, пока он двигался во мне, вминая в кровать.

Кусая его, я старалась сделать это поаккуратнее, но хотелосьмне совсем другого. Почувствовав его плоть во рту, между зубов, я приняласьмедленно покусывать ее, с каждым разом все сильнее, и мне это чертовскипонравилось. Но вскоре мне захотелось укусить сильнее, вобрать в рот побольшеего плоти. Трепещущий жар его пульса, словно напуганная бабочка, бился у меняво тру, и это казалось лаской, призывающей, умоляющей выпустить на свободутанцующую искорку жизни.

Донован приподнял меня с кровати, обхватив меня руками, иуселся на колени. Это движение застало меня врасплох, и я расцепила зубы. ГолосДонована звучал нетвердо.