из потока, крепко прижимая к себе Фиби, и перекинул через второе плечо, после чего постучал в дверь Кристины.

Ответа не последовало. Он подумал, что она, наверное, все-таки пережидала наводнение в доме Руперта. Но через пару минут шторы раздвинулись, и за стеклом показался ее силуэт. Кристина открыла окно.

– О, это ты, Эл. Слава богу, ты пришел! – В ее голосе звенело напряжение. – Я совершила ошибку, открыв входную дверь десять минут назад, и на меня обрушилось цунами. Мой пол на несколько дюймов залит водой, и половина моих вещей утекла. И я нигде не могу найти Мяву! Что это у тебя на плече… О-о-о… Господи, Фиби!

– Кристина, открой нам, пожалуйста, дверь. Она в очень плохом состоянии. Моя машина застряла в половодье, а ее нужно как можно скорее доставить в больницу.

Она скрылась из виду, и через три секунды входная дверь распахнулась, впуская в дом еще один мощный поток воды. Эл ввалился внутрь. Весь первый этаж был залит серой водой.

– Я нашел это, – выдохнул он, вешая ее тяжелое, мокрое свадебное платье на перила.

– Ух ты, спасибо! – воскликнула она, одновременно кидаясь с объятиями на взъерошенную и промокшую до нитки Фиби.

Они быстро обсудили возможность вызова «скорой», прежде чем решили воспользоваться машиной Кристины.

– «Скорой» пришлось бы ехать сюда аж из самого Тонтона, так что своим ходом мы доберемся быстрее, – решила она. – Если мы сможем преодолеть половодье, то окажемся на возвышенности. А как только мы доберемся до вершины холма, начнет ловить мобильная связь, и тогда, если случится что-то непредвиденное, мы сможем позвонить в «скорую» прямо по дороге в больницу. Я поведу.

– Спасибо. Спасибо тебе большое. Это хорошо, – бормотал Эл.

На самом деле хорошего было мало – в общем-то, даже ничего, кроме участия Кристины. Ни секунды не колеблясь, она согласилась бросить свой затопленный дом, утонувшие вещи и даже пропавшую Мяву, чтобы поскорее доставить Фиби в больницу.

Они разместились в ее машине. Кристина гнала как сумасшедшая и под рев двигателя стремительно преодолела разлив, устремляясь вверх по склону холма.

– Я так рад, что застал тебя дома, – признался Эл. – Я подумал, ты можешь быть с Рупертом.

– Нет, мне так и не удалось до него дозвониться, – покачала головой Кристина. – Он должен быть в питомнике. Ограждения расположены прямо у кромки воды, и Кэрол понадобится его помощь, чтобы укрепить там все как следует.

Они мчали сквозь ливень, и Эл был благодарен ей за компанию, хотя они почти не разговаривали. Кристина чаще обращалась к Фиби, чем к нему:

– Интересно, как сейчас поживает Коко? – Она ухитрилась придать своему голосу необычайную бодрость. – Думаю, с ней все в полном порядке. Она куда лучше нас, людей, подготовлена к борьбе со стихией.

Если что и могло разбудить Фиби, так это разговоры о Коко. Но она не отзывалась…

Руки помощи

Когда Фиби положили на носилки, солнце уже вставало над горизонтом. Эл смотрел на свою дочь, лежащую неподвижно, как церковное изваяние, и его сердце обливалось кровью. Разумеется, никто из медиков приемного отделения не знал всей подноготной Фиби, и ему пришлось заново излагать ее долгую историю болезни, включая внезапный приступ и последующую операцию. Он был так разбит и подавлен, что едва мог связать слова воедино. Он по капле выдавливал информацию из своего мозга, говорил медленно и надеялся, что не упустил ничего важного.

Серьезная молодая медсестра, как и следовало ожидать, решила взять у Фиби кровь на анализ. Но, когда она, уже держа иглу наготове, засучила ее рукав, то не смогла найти ни одного светлого участка кожи. Она осмотрела обе руки и выбрала крошечное пятнышко, где кожа была чуть менее серой, чем везде. Игла вошла, но даже после того, как медсестра прощупала там острием все в поисках вены, ей не удалось извлечь ни капли крови.

– Ничего страшного, – оптимистично молвила она. – Попробуем в другом месте.

Она продолжала попытки. Игла за иглой прокалывали кожу обеих рук Фиби, пока у Эла не кончились силы на это смотреть.

Кристине было сказано ждать в приемном покое. Эл вышел к ней, чтобы сообщить последние новости.

– Пока без изменений. Ей не назначат лечение, пока не возьмут кровь на анализ, и у них до сих пор не получается это сделать.

– Они будут продолжать, пока не получится. На тебе лица нет, Эл. Я принесу тебе чаю.

Она налила ему стаканчик чая из автомата и заставила выпить, прежде чем он вернулся в палату. Напиток имел оттенок и привкус навоза, но глоток растекшегося по горлу тепла пришелся как нельзя кстати.

Пятнадцать минут спустя он вышел снова. Кристина сидела, уставившись в пространство, сложив руки на коленях. Как он был рад ее видеть. Ее присутствие помогало ему не развалиться на части. Она выжидающе посмотрела на него.

Он покачал головой.

– Медсестра сдалась и прислала себе замену, медбрата. Он тоже не может найти вену. Они пытались раз десять. А она все еще…

Он в отчаянии закрыл лицо руками.

Он уже потерял жену. Он не мог потерять еще и дочь. Просто не мог.

Кристина вскочила и крепко его обняла.

– Бедная Фиби! – воскликнула она. – И ты бедняжка. Но она будет знать, что ты рядом с ней, я в этом абсолютно уверена. Ты отлично справляешься.

Он попытался ответить, но облечь мысли в слова было подобно тому, чтобы строить дом из водяного пара. Прикрыв глаза, он продолжил стоять в ее объятиях. К горлу подступили рыдания. Он с усилием проглотил их обратно, но они продолжала подниматься снова и снова, угрожая сотрясти все его тело.

Как он мог даже помыслить о мире без Фиби? Его сердце кричало, что это невозможно, но разум настаивал на том, что это может случиться. И притом очень скоро. Отчаяние захлестнуло его огромной черной волной, такой мощной, что у него перехватило дыхание. Он должен вернуться к ней. Он должен быть с ней рядом… Но у него иссякли силы, и он не мог продолжать смотреть на ее страдания, оставаться в стороне, не в силах помочь.

Тихо сглотнув, он заставил себя отпустить Кристину.

Она что-то вложила ему в ладонь. Это была пара новых мужских носков в ромбах, оливково-зеленых и очень толстых.

– Купила в больничном сувенирном магазине, – пояснила она. – У тебя ноги промокли… А Фиби разве заслужила отца с взопревшими ступнями?

Эл опустил глаза. И верно. Его штаны были заляпаны грязью, ботинки чавкали и натирали кожу, носки до сих пор