– Папа, – позвала она. – Я все еще здесь. Это хорошо. Я думала, что уже все.

Ему не хотелось говорить «Я тоже», поэтому он произнес:

– Не говори глупостей. Ты, Фиби? Да ни за что! Я бы никогда не позволил этому случиться. И Кристина тоже, – добавил он, подумав.

«Спасибо», – проговорила она одними губами.

– Как ты себя чувствуешь?

Она слегка переменила позу и криво усмехнулась:

– Исключительно межесветно, спасибо. А ты?

– Довольно… довольно люминесцентно, Фиби, спасибо.

Она закрыла глаза на мгновение, затем снова распахнула их:

– Жизнь интересная штука, правда?

– Чистая правда, Фиби.

– И в целом хорошая.

Он подумал об ужасах войны, голоде, преступности и тысячах людей, страдающих по всему миру в любой отдельно взятый момент времени. Заглянул внутрь себя и увидел глубокие шрамы, оставленные потерей жены. Оглянулся на годы жизни Фиби, прожитые в мучениях. Жизнь была несправедлива, внезапна, коварна и порочна. И все же, когда ты испытывал моменты, подобные этому – моменты такого сильного облегчения, что от счастья становилось больно… когда ты видел чудеса, сияющие, как звезды, во тьме человеческого существования…

– Да, Фиби, хорошая. Безусловно, хорошая.

С мокрыми от слез глазами он вернулся к больничному киоску печати и купил дочери детективный роман. Он просидел с ней почти весь день и прочитал вслух первые несколько глав, хотя и не знал, многое ли она поняла. Он постоянно держал Кристину в курсе всего, отправляя ей СМС и голосовые сообщения, когда выходил погулять по парковке.

«У Фиби все хорошо. Чувствует себя намного лучше. Говорит о выдрах. Как дела дома? Есть новости о Мяве? О Руперте?»

Первый полученный от нее ответ пришел в форме текстового сообщения. «Фух! Я рада, что с ней все в порядке. Передавай ей привет от меня».

Про себя она ничего не написала, поэтому он спросил снова.

Пришло новое сообщение. «Дом в ужасном состоянии. Мяву и Руперта пока не нашла. Но я не теряю надежды. Фиби в порядке – это главное». Слова сопровождались целым рядом улыбающихся эмодзи.

Конечно, автобусов, которые могли бы довезти его до Дарликомба, не существовало в природе, но он дал ей знать, что вызовет такси, когда в семь часов его прогонят из больницы. А сразу по возвращении он поступит в ее распоряжение, хотя бы для того, чтобы помочь в поисках Мявы.

Она отправила ему голосовое сообщение: «Эл, не нужно такси. Я сама за тобой приеду. Здесь все равно нечего делать. Дай мне знать, что ты это услышал».

Он сразу же ответил: «Спасибо огромное» и «Ты уверена?»

«Да, уверена».

Когда она приехала за ним к больнице, то засыпала его вопросами о Фиби. Он ответил на все что смог.

Они выехали из города и покатили по холмистой местности Эксмура. Эл смотрел в окно на печальный, изуродованный пейзаж.

Кристина сказала:

– В деревне дела совсем плохи. Причем не только у меня и моих ближайших соседей. Сегодня днем я заезжала в питомник. Одно из наружных ограждений было смыто. Большинство выдр пропали.

– Как «пропали»?

– Уплыли. Вверх по реке, вниз по реке, кто знает?

– О нет!

– О да. Сет Хардвик помог Кэрол укрепить оставшиеся вольеры, но она в полном раздрае. Она не верит, что эти выдры смогут выжить в диких условиях. Некоторые из них даже не обитают в этой стране, не говоря уже о том, что никто из них не умеет охотиться самостоятельно. Кверкус пропал, а он не может быстро бегать из-за своей травмы. Роуэн, Холли, Хоторн и все азиатские выдры тоже сбежали. Все это просто ужасно.

– Мне так жаль.

Он не знал, что еще сказать. Какие страшные сутки для всех. Он все еще испытывал невероятное облегчение за Фиби, и в нем не оставалось места для скорби по выдрам, но эту новую, леденящую действительность он обязательно осознает позже. Фиби будет убита горем, когда узнает. И для Кристины питомник тоже многое значил. Она еще ни разу не упомянула Руперта. Эл предположил, что они встретились сегодня днем в питомнике. Он не смог заставить себя спросить.

Дождь наконец стих. Согбенные деревья стояли вдоль обочин, искалеченные ветром, и все вокруг стало коричневее, чем было. Они проезжали мимо затопленных за ночь полей. Одно из них облюбовала цапля, оставшись весьма довольной собой.

Кристина смотрела строго вперед.

– Я поеду в деревню по проселочной дороге, чтобы обогнуть тот глубокий разлив. Кстати, твоя машина все еще там.

– Завтра позвоню в автопомощь. Сегодня у меня на это просто нет сил.

– Понимаю. Я бы пригласила тебя на ужин, но у меня дома сейчас…

– Боже, да, конечно. Если хочешь, можешь переночевать у меня… – Он запнулся на полуслове. – У нас… есть как минимум одна свободная кровать… Впрочем, полагаю, Руперт уже обо всем позаботился…

Она покачала головой. Словно только того и дожидаясь, слезы брызнули у нее из глаз и потекли по щекам.

– Нет. Чертов Руперт до сих пор не выходит на связь, хотя я оставила ему миллион сообщений. И в питомнике его тоже не было. Я поговорила с Кэрол, и она не видела его с самого начала наводнения. Так что сразу из питомника я поехала к нему домой. Там никого не оказалось. И машины его тоже не было. Я так боюсь, что с ним случилось что-то ужасное.

Элу хотелось утешить ее, но нужные слова все не находились. Он так и не придумал, что сказать, кроме:

– Вот так да!

– Прости, Эл. Тебе сейчас меньше всего нужно забивать голову моими проблемами.

– Нет-нет, не обращай на меня внимания и поплачь. Это вполне естественно. – Теперь она открыто рыдала. – С ним необязательно случилось что-то плохое, – поспешно добавил он. – Я думаю… думаю, у него возникли срочные дела, и он перезвонит тебе, как только у него появится свободная минутка.

Она слезно сглотнула.

– Надеюсь, ты прав.

– А пока приезжай в коттедж Хайер-Мид. Если, конечно, сама этого хочешь.

– С удовольствием, – жалобно всхлипнула она. – Я буду тебе так признательна. Ужасно не хочу проводить ночь в затопленном доме. Я могла бы переночевать у Дэна и Элли – они живут на возвышенности, – но у них нет лишних комнат, и их квартира под завязку забита арфами – из-за них там буквально шагу нельзя ступить. И это не говоря об игрушках Эда и домашнем фазане, который постоянно ходит где ему вздумается. Им было бы сложно меня разместить. Так что я с радостью поеду к тебе, если ты правда не возражаешь. Только… ничего, если я сначала заскочу домой,