– Ну, сейчас я больше ничего не могу сделать. Поедем ко мне, выпьем бренди, понежимся на диване и поворкуем обо всем. Умоляю, Кристина.

Кристина выглядела так, словно ей сильно не помешало бы выпить бренди и понежиться с кем-нибудь на диване. Ее взгляд расфокусировался, и она покачнулась на ногах, так что Эл испугался, что она вот-вот упадет в обморок. Но ее ответные слова звучали остро, как бритва:

– Нет, Руперт. Я не поеду к тебе. Не будет никаких нежностей и воркования. Сегодня вечером я еду к Элу.

Ночные размышления

Несмотря на чудовищную усталость, Элу не спалось. Он выбрался из постели и начал методично гуглить слова, которые вводили ему в уши врачи: гиперпаратиреоз, гиперкальциемия, гипокальциемия. Он сосредоточенно вчитывался в исповеди людей, страдавших от этих патологий, надеясь, что это поможет ему лучше понять нюансы состояния Фиби, но чтение оказалось не из приятных. Это были истории боли, немощи и отчаяния.

Он снова послал мысленную благодарность Руперту за спасение Фиби от страшной участи. Все-таки нужно будет подарить ему ту бутылку виски.

Однако ему не нравилось, что Руперт врал Кристине о некоторых аспектах своей жизни. Было даже иронично, что он работал и в питомнике для выдр, и на рыбном производстве, в двух конкурирующих, по сути, организациях. Но его нечестность не предвещала ничего хорошего для их брака.

Часть ночи Эл посвятил мыслям о Кристине и разных способах ей помочь. Ее коттедж нуждался в капитальной чистке и на какое-то время стал бы непригоден для проживания.

На пути в деревню после неловкой сцены на рыбной ферме Кристина была необычно молчалива. Они направились прямиком к ней домой, чтобы оценить ущерб от наводнения и поискать Мяву. Их встретила безрадостная картина. Большая часть воды уже успела уйти, но стоило им ступить на ковер в прихожей, как тот хлюпнул под их ногами, вздулся и начал исторгать смердящую коричневую жижу. Свадебное платье все еще висело на перилах, грязное и невзрачное на вид. В воздухе воняло.

После тщательных поисков и долгих попыток докричаться до Мявы они обнаружили ее спящей в перевернутой соломенной шляпе на шкафу в спальне Кристины. Когда Кристина подхватила ее на руки, кошка недовольно крякнула, словно возмутившись тому, что ее снова посмели приласкать и сюсюкаться с ней.

– Ох, Мява! Почему ты просто не покричала свое имя, чтобы я знала, что ты здесь, и была спокойна? – вопрошала Кристина, крепко прижимая ее к себе и зарываясь лицом в мягкую шерстку. Бархатистая рыжая лапка легла ей на плечо. – Как только она облюбовывает себе новое укромное местечко, она без конца туда возвращается, – объяснила Кристина Элу.

– Держит тебя на коротком поводке, да?

– Ты никогда не был так близок к истине, Эл. Что ж, слава богу, она здесь! Не думаю, что пережила бы, если бы снова потеряла ее.

Эл предложил Кристине взять Мяву с собой и тоже пожить у него. Казалось неразумным оставлять ее в затопленном доме, даже если она была вполне довольна своей соломенной постелью.

Эл ждал, пока Кристина складывала в рюкзак вещи для ночевки. Он заметил, что она также положила промокшее свадебное платье в полиэтиленовый пакет и взяла его с собой, бормоча что-то о прекрасном шелке, который еще можно спасти, если бережно постирать вручную.

В машине Мява жалобно мяукала, сидя на коленях у Кристины, всю дорогу до коттеджа Хайер-Мид. Кристина попыталась урезонить ее:

– Эл нас так выручает, Мява. Где твоя благодарность? Я не воспитывала такую грубиянку.

Мява только бросила на нее недовольный взгляд и продолжила возмущаться.

Только по приезде Эл вспомнил о дефиците в коттедже чистых простыней, потому что Джулс и Джек жили здесь, пока Фиби делали операцию, а с тех пор стирка ни разу не была приоритетной задачей. Однако кровать Фиби с балдахином была все еще застелена, и он решил, что, учитывая обстоятельства, его дочь не стала бы возражать против того, чтобы там поспала ее подруга. Мява и Кристина устроились на ночь с полным комфортом. Эл надеялся, что спали они крепче, чем он.

Первым делом с утра он взял телефонную трубку потными руками и позвонил в больницу. Сначала он боялся задать вопрос, а потом все-таки выпалил его хриплым шепотом. Но ответ заставил его радостно вскинуть кулак в воздух. С Фиби все было в порядке. Она могла вернуться домой. На случай, если произойдет еще один «эпизод», Элу было предписано взять таблетки, пить которые следовало только в том случае, если ощущение покалывания вернется. Ее организм многие годы находился в состоянии дисбаланса. Сейчас он был в шоке, и ему требовалось время, чтобы привыкнуть.

В половине девятого, что, по его оценке, было не слишком рано, чтобы вызвать раздражение, он принес Кристине чашку чая и негромко постучал в дверь ее спальни.

– Входи!

Она сидела в постели, кутаясь в огромный халат с причудливым узором: было похоже, словно компания баклажанов и крыжовников устроила вечеринку. Однако ей необыкновенно шло. Ее непричесанные волосы красиво рассыпались по плечам, но на ее лице отражалось потрясение. Мява лежала, уютно устроившись на сгибе ее руки. Если бы кошки могли ухмыляться, Мява определенно ухмылялась бы.

– Как ты? – спросил Эл по привычке.

– Довольно неплохо, учитывая обстоятельства, – ответила Кристина. – Спала как младенец. Кровать поистине королевская.

Он рассказал ей новости о Фиби. Она захлопала в ладоши.

– Ну, слава богу! Какое облегчение!

И снова, стоя в дверях, Эл почувствовал, как на него обрушился шквал эмоций. Ему хотелось забраться на кровать рядом с Кристиной, положить голову на ее теплую пышную грудь и разрыдаться, как в детстве. Но он не мог так поступить, верно? Поэтому он просто застыл как вкопанный.

– Эл, – позвала она, – подай мне, пожалуйста, чай.

Он подчинился и, когда она брала кружку, заметил, что у нее дрожали руки. Сделав небольшой глоток, она обхватила кружку ладонями и уставилась в ее содержимое.

– Кажется, мой мозг продолжал обдумывать ситуацию, пока я спала. И знаешь, к какому выводу я пришла?

– Нет.

– Кажется, я была идиоткой.

Эл хотел было протестовать, но слова застряли у него в горле. Он не мог поспорить с тем, что она действительно вела себя как идиотка, по крайней мере когда дело касалось одного очень высокого мужчины. И, возможно, не было ничего плохого в том, что она это признала.

– Эл, пожалуйста, не стой в дверях, как изваяние, – надулась Кристина. – Послушай, я вроде не